Бувар и Пекюше

Кроме паспортов, им недоставало многих еще вещей, и прежде чем предпринять новые изыскания, они навели справки в «Спутнике путешественника-геолога», сочинении Боне. Во-первых, нужно иметь хороший солдатский ранец, далее — землемерную цепь, напильник, щипцы, буссоль, три молотка за поясом, и прикрывать их сюртуком, ибо он «предохранит вас от той бросающейся в глаза внешности, которой следует избегать в пути». Палкою послужила Пекюше обыкновенная туристская палка в шесть футов, с длинным железным наконечником. Бувар предпочел трость с зонтиком или зонтик-полибранш, у которого набалдашник снимается, после чего можно пристегнуть шелк, содержащийся отдельно в мешочке. Они не забыли крепких башмаков с гетрами, двух пар подтяжек для каждого, «имея в виду испарину», и хотя нельзя «всюду появляться в картузе», все же отказались от расхода на «одну из тех шляп, которые складываются и носят имя их изобретателя — шапочного фабриканта Жибюса».

То же сочинение сообщает правила поведения: «Знать язык страны, которую вы собираетесь посетить», — они его знали. «Скромно держать себя» — это у них было в обычае. «Не иметь при себе слишком много денег» — ничего не может быть легче. Наконец, чтобы оградить себя от всякого рода затруднений, полезно присвоить себе «звание инженера».

— Что ж! Присвоим!

После всех этих приготовлений они приступили к экскурсиям, отлучались иногда на неделю, проводили жизнь на открытом воздухе.

То на берегах Орны они в расщелине замечали бока утесов, косые ребра которых высились между тополями и вереском, то приходили в уныние, встречая вдоль дороги одни лишь пласты глины. Находясь перед каким-нибудь пейзажем, они любовались не рядом плоскостей, не глубиною далей, не волнистыми перекатами зелени, а тем, что было невидимо, что было внизу — землею. И каждый холм был для них новым доказательством потопа. За манией потопа последовало увлечение эрратическими валунами. Большие камни, одиноко лежавшие в полях, должны происходить от исчезнувших ледников, и они разыскивали морены и раковистые известняки.

Неоднократно их принимали за разносчиков, основываясь на их нарядах. И когда им случалось заявлять, что они «инженеры», ими овладевала боязнь: присвоение подобного звания могло навлечь на них неприятности.

К концу дня они задыхались под тяжестью образцов, но бестрепетно приносили их домой. Ими усеяны были ступени лестницы, комната, зала, кухня, и Жермена жаловалась на обилие пыли.

Не легкая была задача — находить названия горных пород, прежде чем наклеивать на них ярлыки. Разнообразие окрасок и строения вело к тому, что глину они смешивали с мергелем, гранит с гнейсом, кварц с известняком.

И кроме того их раздражала номенклатура. К чему эти девонские, кембрийские, юрские формации, как будто почвы, обозначаемые этими словами, находятся только в Девоншире, близ Кембриджа и в Юре? Невозможно в них разобраться; то, что для одних система, то для других ярус, для третьих — просто слой. Напластования перемешиваются, перепутываются; но Омалий д'Алуа предупреждает, что не следует доверять геологической классификации.

Это заявление их успокоило, и, насмотревшись на известняки с полипняком в Канской равнине, на глинистые сланцы в Баллеруа, на каолин в Сен-Блезе, на оолит повсюду и поискав каменного угля в Картиньи и ртути в Шапель-ан-Жюже, близ Сен-Ло, — они предприняли более далекую экскурсию, поездку в Гавр, чтобы изучить лидит и киммериджскую глину.

Сойдя с парохода на берег, они сейчас же спросили, какая дорога ведет к маякам; она, как оказалось, загромождена обвалами, по ней опасно ходить.

К ним подошел владелец каретного заведения и предложил прокатиться в окрестности: в Ингувиль, Октевиль, Фекан, Лильбон, «хотя бы в Рим, если угодно».

Цены он заламывал несуразные, но название Фекан их поразило. Взяв немного в сторону, можно было повидать Этрета, и они сели в дилижанс, чтобы для начала посетить самый отдаленный пункт — Фекан.

В дилижансе Бувар и Пекюше завязали разговор с тремя крестьянами, двумя старушками, семинаристом и без колебаний назвали себя инженерами.

Вышли перед бассейном. Достигли береговой скалы и спустя пять минут стали осторожно пробираться вдоль нее, избегая большой лужи, вдававшейся в берег наподобие залива. Затем увидели свод, который вел в глубокую пещеру. Он был гулким, очень светлым, напоминал церковь своими колоннами во всю высоту и ковром из водорослей, покрывшим все плиты.

Это сооружение природы удивило приятелей, и, продолжая свой путь, собирая раковины, они возвысились до рассуждений о происхождении мира. Бувар склонялся к нептунизму, Пекюше, напротив, был плутонистом.