Быль беспредела, или Синдром Николая II

— Признаюсь, очень мало, — ответил Климов. — Во-первых, не было совершенно времени заняться этим вопросом лично. Но я дал задание одному очень способному, с моей точки зрения, офицеру нашего 5-го Управления. Он имеет историческое образование, долгое время контролировал монархические проявления в советском обществе, потом был одним из тех, кто, напротив, возрождал интерес у общественности к этому вопросу и вместе с тем ставил ту самую «дымзавесу», о которой шла речь. Он знаком с проблематикой и, учитывая его энергию, я бы даже сказал, настырность, наверняка что-нибудь обнаружит, если, конечно…

— Если что? — поинтересовался Горбачев.

— Если царь и его семья вообще были где-нибудь похоронены. Я уже начинаю в этом сомневаться.

— Что вы имеете в виду? — не понял генсек.

— То, что никто из тех, кого годами считали причастными к расстрелу царской семьи, понятия не имел, где она захоронена. Все это говорит в пользу письма Юровского, которое Болдин по вашему поручению разыскал в архиве. Я тоже навел кое-какие справки. Когда Ленин в апреле 1917 года прибыл из эмиграции в Петроград (помните всю эту историю с «запломбированным вагоном»), его сопровождали по меньшей мере дюжина кайзеровских офицеров, которые должны были обеспечить будущий переворот. Среди них был некий капитан Ойген Фокс, прекрасно говоривший по-русски, он до этого служил в так называемом бюро полковника Николаи.

— Кто это такой? — спросил Горбачев, слушая Климова, слегка приоткрыв рот.

— Николаи? — переспросил Климов. — Это тогдашний начальник немецкой военной разведки, можно сказать, прародитель будущего абвера адмирала Канариса. Очень способный разведчик, лично знал товарища Дзержинского, курировал Парвуса и Урицкого и многих других. Так вот, этот самый капитан Фокс был одним из тех офицеров разведки, которые занимались восточным направлением. До войны он года три жил в Петербурге, причем год работал каким-то мелким чиновником в знаменитой компании «Зингер», производящей швейные машины. Чем он занимался во время войны, никто не знает, но есть сведения о его довольно частых поездках в Копенгаген и Стокгольм, где он встречался с Парвусом. Фокс был одним из организаторов проезда Ленина через территорию Германии из Швейцарии в Россию и, как я уже говорил, вместе с Ильичей прибыл в апреле 1917 года в революционный Петроград. История тех дней очень темная, но все-таки можно предположить, что именно капитан Фокс привез необходимые приказы полковнику фон Рупперту по организации боевых отрядов из числа немецких и австро-венгерских военнопленных для военного обеспечения большевистского вооруженного восстания. Затем капитан Фокс уехал вместе с первым советским правительством в Москву и принял участие в организации органов ВЧК, т. е. был фактически одним из отцов-основателей нашего ведомства.

Я вижу, вас это удивляет, но, как ни прискорбно, а факт остается фактом — после подписания Брестского договора Ленин и провозглашенная им Республика Советов являлись марионетками кайзеровской Германии. И прекрасно это понимали. Капитан Фокс, кстати сказать, — убежденнейший монархист, считавший кайзеровскую Германию образцом государства с оптимальным балансом власти и демократии, ярким примером демократического авторитаризма. К большевикам относился, мягко говоря, без особого восторга. Однако те предоставили его родине, Германии, такие возможности, особенно с точки зрения исторической перспективы, что он, судя по тем отрывочным данным, которыми мы обладаем, с одной стороны, делал все, чтобы с большевистским режимом, упаси Бог, ничего не случилось, а с другой — готов был этот режим в любой момент ликвидировать, если будет получен соответствующий приказ из Берлина.

— Как так? — не понял Горбачев, с удивлением глядя на Климова.