Быль и легенды Запорожской Сечи

Однако мирная жизнь опять была недолгой. В 1821 г. из России тайком от царского правительства выступил греческий отряд этерийцев Александра Ипсиланти, ставил себе целью поднять на Балканах восстание против турок. Заполыхала Греция. Очаги мятежей занялись в Валахии, Болгарии, Сербии. Для подавления освободительного движения турки привлекли и казаков. Отряд запорожцев под командованием кошевого Никифора Белуги бросили в Валахию, поставили задачу вместе с турецкими войсками перехватить и разбить Ипсиланти. А потом кошевой Семен Мороз поднял 5 тыс. сечевиков, их послали в Грецию. Они воевали в Морее, в 1824 г. участвовали в упорном и остервенелом штурме Миссолунги. Многие сложили там головы, а сам Мороз погиб в морском сражении у Хиоса. В Греции сражались также майносские и эйдосские «игнат-казаки». Но дунайские некрасовцы от этого уклонялись. Потеряв господствующее положение, рассеявшись вперемежку с молдаванами и румынами, они стали смотреть на местные проблемы иными глазами. Сочувствовали балканским христианам, начали группами перебегать в Россию. Турки ответили репрессиями, ввели круговую поруку – за каждого изменившего отвечает все селение.

А Задунайская Сечь, казалось, достигла расцвета. Вместе с «райей» ее население составляло 10–15 тыс. человек. Кошу принадлежали 6 сел, а фактически он контролировал все дунайские гирла. В Верхнем Дунавце сосредоточились 38 куреней под прежними традиционными названиями. Но здешняя Сечь уже значительно отличалась от днепровской. Ее структура упростилась. Не было войсковых старшин, полковых управлений, паланок. Казаками считались только холостые, а женатые переходили в «мужики» и селились с «райей». Полковники назначались кошевым временно, из куренных атаманов. Не было уже ни конницы, ни флота, только пехота на лодках. Да и боевые качества значительно снизились. Пополнялся-то Кош извне – перебежчиками, случайным сбродом. Прежней запорожской службы по охране границ не было. Соответственно, не вырабатывались воинские навыки, не приобретался опыт.

А главное, сама идея «лыцарского братства» изжила себя. Кому служить-то? Вере православной – под турецкими знаменами? Защищать христиан от «басурман» – вырезая греков? Абстрактному «братству»? Но и его больше не было. Произошло очень заметное имущественное разделение. С одной стороны – богачи из казаков и «райи», их называли «дуки», «серебряники». Им принадлежали рыбные заводы, сельские угодья, торговля. С другой стороны – казачья беднота и батраки: «бесштанники», «голоколеночники». Причем за Дунаем это разделение не совпадало с казачьей иерархией! Ведь для того, чтобы вести прибыльное хозяйство (и жениться, передать дело по наследству), нужно было выйти из казаков. А Сечь для богачей становилась всего лишь «крышей», защитой от турецкого произвола и рынком рабочей силы.

Пока дрались с некрасовцами – вроде бы бились «для себя». Но походы в Грецию и огромные потери стали открывать казакам глаза на истинное положение воинов в чужом отечестве. О кризисе говорит беспрецедентный случай, в 1825 г. кошевой Литвин «кудысь утик». Удрал неведомо куда, не желая возглавлять следующую экспедицию! Вдобавок ко всему греческие события обострили отношения Турции с Россией. Надвигалась новая война. Среди задунайцев возникли «турецкая» и «российская» партии. К первой относились богатые хозяева, но и отъявленная шпана, жившая одним днем – пограбить и прогулять награбленное. А если для этого нужно громить христиан, то какая разница? Ко второй партии склонялась «золотая середина», считавшая за благо вернуться на родину, если получит прощение.

Узнав об этом, градоначальник Измаила С.А. Тучков в 1827 г. вступил в тайные переговоры с кошевым Василием Незмаевским. На этот раз шла речь не о переходе очередного отряда, а о том, чтобы перевести в Россию Кош как таковой. Лишить Турцию «марки» Сечи, пропагандистского козыря, центра притяжения перебежчиков. Незмаевский и сам был сторонником русских, но ответственность на себя брать не хотел. Отговаривался: «Нехай хто заводыв на Сич, той и выводит, а я не буду». Пояснял свою позицию: «Багато народу запропастымо – турок выриже».

Согласие дал другой человек – Осип Михайлович Гладкий. Продувной авантюрист, хитрый, энергичный. Кстати, его биография показывает, каким образом пополнялся казачий стан за Дунаем. Гладкий родился в богатой крестьянской семье на Полтавщине, женился, имел четверых детей. Но после смерти отца и раздела хозяйства между братьями разорился. В 1820 г. он оставил семью в родном селе и ушел на заработки. Но участь простого батрака его не прельщала, да и вообще к добросовестному труду душа не лежала. Нанялся вести чумацкий воз в Крым – загулял и лишился доверенного ему имущества. Он удрал. Подрядился строить мельницу – ее смыло водой. Гладкий сбежал в Одессу, пристроился в мастерской бондаря. Здесь он вздумал жениться на служанке своего хозяина. Но священник послал запрос на родину жениха, и открылось, что он уже женат.