Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия

Зимой 1972 года, за пятнадцать месяцев до того, как отец рассказал мне о тайных делах Овчинникова, микробиолог Игорь Домарадский – директор противочумного института в системе Минздрава – отдыхал в санатории под Москвой. Внезапно ему позвонили из министерства и попросили срочно приехать в город – за ним уже выслана машина. Через час он был в Кремле и беседовал с важным чином в Военно-промышленной комиссии – тайном органе, координировавшем оборонную промышленность СССР.

Чиновник сообщил Домарадскому о секретном решении руководства модернизировать военно-биологические исследования в стране. Домарадскому была предложена должность исполнительного секретаря координационного комитета под названием «Межведомственный научно-технический совет», или МНТС, который будет служить мозговым центром новой программы. Совет будет контролировать все аспекты секретного проекта – от распределения средств до назначения ключевого персонала и определения направлений исследований.

Сначала Домарадский подумал, что речь идет о разработке оборонительных технологий. Он хорошо знал, что качество биологических исследований в Советском Союзе было далеко не идеальным и, чтобы поправить дело, необходимы большие инвестиции. Но вскоре он понял, что на самом деле цель состояла в том, чтобы создать в СССР наступательный потенциал в нарушение Конвенции о запрете БО. Это важнейшее решение было принято благодаря усилиям одного человека – 38-летнего биохимика Юрия Овчинникова, который объяснил политическому руководству огромный военный потенциал новой биологии. Ходили слухи, что с ним беседовал сам Брежнев. Овчинников изложил генсеку футуристические перспективы вооружений в век биотехнологии: суперштаммы патогенных бактерий, устойчивые к антибиотикам; вирусы-убийцы, нечувствительные к вакцинам; экологически устойчивые нервные токсины; вещества, изменяющие настроение человека; средства против крупного рогатого скота и злаков и так далее. Он предложил план, который сделает советскую армию непобедимой, особенно учитывая, что американцы отказались от разработок.

Проблема, однако, состояла в том, что СССР все еще сильно отставал от Америки в биологических исследованиях из-за разгрома генетики в сталинскую эпоху. После смерти Сталина репрессии прекратились, но биология в СССР так и не восстановилась. Чтобы наверстать упущенное, сказал Овчинников Брежневу, потребуется авральная программа развития как секретной, так и «открытой» биологической науки. Все нужно было создавать с нуля – научные лаборатории, промышленные предприятия, университетские программы, даже издавать учебники.

Брежнев все понял, и Овчинников получил деньги. Одно условие, на котором он настаивал, заключалась в том, что разработку БО следует поручить гражданскому ведомству, а не Министерству обороны. Конечно, военные будут конечным потребителем всех наработок, но исследования должны проводиться в менее регламентированной обстановке. Это важно, потому что быстрый прогресс здесь возможен только в случае, если разработчикам будет позволено взаимодействовать с коллегами в «открытом» секторе для восприятия и использования последних достижений фундаментальной науки. Чтобы это взаимодействие не выглядело подозрительно, новое ведомство должно работать по принципу «двойного назначения»: у него будет безобидный фасад фармацевтической исследовательской организации, но тайно оно будет разрабатывать БО.

* * *

К весне 1974 года организационная стадия проекта была завершена. 24 апреля советское правительство создало новую организацию под названием «Биопрепарат», которая считалась филиалом гражданского Главного управления микробиологической промышленности. На самом деле «Биопрепарат» подчинялся напрямую Совмину и имел собственную секретную многомиллиардную строчку в госбюджете. Межведомственный совет Домарадского фактически был правлением «Биопрепарата». На заседаниях МНТС Овчинников и его коллеги-академики читали лекции о генах генералам из Министерства обороны, а те в свою очередь знакомили ученых с основами современной войны. Эксперты из министерств здравоохранения и сельского хозяйства оценивали влияние нового поколения микробов-убийц на экономику врага. Чиновники из ВПК думали над задачами промышленного производства нового оружия. А люди из КГБ заботились о том, чтобы вся эта деятельность была защищена от любопытных глаз западных спецслужб. Коллективно они разработали инфраструктуру «Биопрепарата», в которой «открытая» часть будет производить биопродукты для медицины и сельского хозяйства и служить прикрытием для колоссальной невидимой программы БО.