Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия

Чтобы читатель понимал, о чем пойдет речь, я вкратце перечислю основные технические понятия, которые нам пришлось детально изучать в классе полковника Вольпе.

Патогенные, то есть болезнетворные, бактерии, например, возбудители чумы, сибирской язвы или холеры – это микроскопические одноклеточные организмы. Они размножаются в различных нишах человеческого тела, таких как кишечник, кровоток или дыхательная система, и вызывают заболевания, выделяя ядовитые вещества, или токсины.

Человеческий организм борется с инфекцией, используя иммунитет – антитела и специальные защитные клетки, которые атакуют и уничтожают вторгшиеся бактерии. Иммунитет нацелен на отдельные структурные элементы бактериальных клеток, называемые антигенами. Иммунный ответ организма можно искусственно вызвать с помощью вакцин, которые имитируют бактериальные антигены, не вызывая заболевания.

Антибиотики – это природные вещества, убивающие бактерии. Однако бактерии могут стать неуязвимыми для антибиотиков, приобретая гены устойчивости к антибиотикам. Эти гены часто переносятся небольшими кольцевыми молекулами ДНК, называемыми плазмидами, которые могут перемещаться из одной бактерии в другую, увлекая за собой устойчивость к антибиотикам.

Помимо бактерий, заболевания могут быть вызваны вирусами, которые являются не клетками, а сплавом ДНК и белка. Вирус проникает в клетки человеческого тела и разрушает их изнутри. Примеры вирусных заболеваний – оспа, бешенство или Эбола. В отличие от бактерий, вирусы неуязвимы для антибиотиков, но чувствительны к иммунной защите.

В самом общем смысле биологическое оружие (БО) – это формы патогенных бактерий, вирусов и токсинов, используемые в военных целях, а биозащита – это борьба с ними с помощью иммунитета и антибиотиков.

В 1969 году, когда мы заканчивали университет, президент Ричард Никсон ошеломил мир, в одностороннем порядке отказавшись от биологического оружия. Он заявил, что накопленный в США арсенал БО будет уничтожен, производство остановлено, испытания прекращены, а исследования ограничены исключительно оборонительными задачами.

«Примером, который мы подаем сегодня, мы надеемся внести свой вклад в атмосферу мира и взаимопонимания между народами», – заявил Никсон, выступая в городе Форт-Детрик, штат Мэриленд, где находился центр БО армии США.

«Это империалистический обман, – сказал полковник Вольпе. – Как вы прекрасно понимаете, проверить соблюдение этих обещаний невозможно».

Наша студенческая компания восприняла этот шаг США с удивлением и цинизмом. Неужели американцы думают, что советские лидеры увидят в их одностороннем пацифизме что-либо, кроме слабости? Конечно же, они воспользуются этим, чтобы одержать верх в гонке вооружений!

Еще более непонятным казалось сообщение о том, что архитектором американской капитуляции был знаменитый гарвардский генетик Мэтью Мезельсон, чьи работы установили, как молекулы ДНК самокопируются для передачи генов из поколения в поколение. По Академии ходили слухи, что это он убедил Никсона отказаться от БО. Логика Мезельсона заключалась в том, что миролюбивый шаг убедит противников США последовать их примеру. Я просто не мог понять, как человек, обладающий интеллектом Мезельсона, мог быть столь наивным.

Но вопреки моему скептицизму казалось, что американская мирная инициатива сработала: Советский Союз внезапно отказался от давних возражений против контроля над вооружениями. Вскоре после заявления Никсона начались переговоры об ограничении стратегических вооружений, или ОСВ. В 1972 году в Москве Никсон и Брежнев подписали Договор ОСВ-1, который ограничивал количество ядерных боеголовок, и Договор о противоракетной обороне, или ПРО. В том же году СССР подписал Международную конвенцию о запрете БО, которая поставила вне закона его разработку, производство и накопление. Это было историческое достижение, впервые запретившее целый класс оружия массового уничтожения. С обеих сторон заработали машины пропаганды, провозгласившие новую эру разрядки – ослабления напряженности и, возможно, начала конца холодной войны.

Единственная проблема во всем этом, по крайней мере с моей точки зрения, заключалась в том, что Кремль не имел ни малейшего намерения соблюдать договоренности. У меня, конечно, не было конкретных доказательств, но как яростный антисоветчик я был абсолютно убежден в злостной природе режима. Обман был у него в крови – как инстинкт ужалить у скорпиона. Если ему позволить, то он разработает все виды оружия, какие только возможны. А в случае микробов, в отличие от ядерного оружия, соблюдение запрета невозможно проверить. Поэтому, когда в 1973 году отец сказал мне, что «вокруг Овчинникова что-то заваривается», я был уверен, что затевается большой обман. Как выяснилось, моя догадка была верной – только это стало ясно лет через двадцать.

* * *