Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия

Время от времени в сопровождении вооруженной охраны Домарадский доставлял планы и отчеты «Биопрепарата» в Инстанцию – это был бюрократический эвфемизм Кремля. Вопросами БО в Инстанции ведал глава КГБ Юрий Андропов; он отвечал за проект в Политбюро. В случаях, когда требовалось коллегиальное решение, Андропов заручался согласием Брежнева, премьер-министра Косыгина, министров обороны и военной промышленности. Для Андропова этот проект был историческим шансом затмить достижения своего легендарного предшественника Лаврентия Берии – шефа сталинских спецслужб, который руководил советским атомным проектом в конце 1940-х годов.

Генеральный план работы «Биопрепарата» включал следующие стратегические направления:

Сконструировать патогенные бактерии, устойчивые к большинству известных антибиотиков. Использование таких штаммов на поле боя затруднило бы лечение пораженного персонала противника.

Разработать штаммы патогенных бактерий и вирусов с измененными антигенными свойствами, которые не смогла бы узнавать иммунная система, что сделает неэффективной вражескую вакцинацию.

Генетически модифицировать штаммы обычных безвредных бактерий, чтобы сделать их патогенными, или объединить два патогенных механизма в одном штамме. Примером может служить бактерия чумы, начавшая вырабатывать токсин столбняка. Заражение таким штаммом вызовет заболевание со смешанными симптомами, что приведет к путанице в диагностике и лечении.

Разработать патогенные штаммы с улучшенными боевыми характеристиками, такими как способность выдерживать суровые природные условия или долго сохраняться в воздухе в виде аэрозоля, например при взрыве артиллерийского снаряда.

* * *

Чтобы соблюсти секретность, но сохранить возможность взаимодействия с внешним миром, КГБ разработало многослойную систему «легенд» по принципу матрешки – кукла внутри куклы внутри куклы. Ученые «Биопрепарата», работавшие в рамках «открытой легенды», знали столько же, сколько и внешний мир: мол, их организация производит безобидные продукты для медицины и сельского хозяйства. «Закрытая легенда» была для следующего уровня допуска; сотрудники думали, что разрабатывают методы биологической защиты. Третья, «полностью осведомленная» группа с «совершенно секретным» допуском знала, что работает над наступательным биологическим оружием. И наконец, лишь немногие избранные с высшим уровнем допуска «Ф» могли видеть всю картину полностью, включая взаимоотношения с потребителями в вооруженных силах и кураторами в КГБ.

В 1974 году в Оболенске, в 100 километрах к югу от Москвы, был заложен ведущий институт «Биопрепарата» – Всесоюзный научно-исследовательский институт прикладной микробиологии, или ВНИИ ПМ (в тайном документообороте он именовался как «п/я В-8724»). Домарадский был назначен замдиректора по науке – это было в дополнение к его роли в Межведомственном совете. Он часто ездил в Оболенск, чтобы посмотреть, как идет строительство. Десятки лабораторных зданий, замаскированных под дом отдыха, если смотреть из космоса, возвышались на тщательно охраняемой территории площадьюв 250 гектаров. Неподалеку, в «закрытом городе», строились новые многоквартирные дома, готовые принять сотни ученых со всей страны. В 1976 году Домарадский обзавелся небольшой квартиркой в Оболенске и начал курсировать между двумя жилищами, совмещая роль администратора МНТС и разработчика суперштамма сибирской язвы, устойчивого к большинству антибиотиков. Каждый раз, когда он приезжал в Оболенск, ему приходилось проходить через одиннадцать КПП.

За несколько лет система «Биопрепарата» выросла в сеть из более 40 научно-исследовательских и производственных предприятий по всей стране, на которых работали десятки тысяч сотрудников. Ведущие учреждения, помимо ВНИИ ПМ, включали Научно-исследовательский центр вирусологии под Новосибирском, который разрабатывал боевые варианты оспы, лихорадки Эбола, а также токсинов; Институт иммунологии под Москвой, который занимался модифицированием патогенов, чтобы сделать их устойчивыми к вакцинам; НИИ сверхчистых биологических препаратов в Ленинграде, который оптимизировал патогены для различных систем доставки, и полупромышленный объект под Свердловском, который отрабатывал технологии промышленного производства патогенов, особенно сибирской язвы.

* * *

Все это и многое другое Домарадский рассказал в своих мемуарах, опубликованных в Москве в 1995 году, через четыре года после распада Советского Союза (и через пять лет после смерти моего отца). Его книга – удивительный документ эпохи. Домарадский – человек образованный, вдумчивый и совестливый, полностью отдавал себе отчет в том, чем занимался. Оглядываясь на свою многолетнюю карьеру разработчика микробов-убийц, он приводит целый набор моральных оправданий своей деятельности. Каждое из них звучит весьма слабо, но в совокупности они составляют довольно устойчивую платформу, на которой, по-видимому, стояли и продолжают стоять ученые-гуманисты на службе у человеконенавистнической идеологии.

Почему они делали то, что делали?