Былины сего времени

Иван широко распахнул глаза. До него дошло, что в ладонь что-то ожесточенно тычется. Да усердно так, уже почти до синяков!

Самосек. Умный меч колотился в ножнах что есть мочи, пытался сорваться с ремня. Иван вначале не понял, что ему взбрело в голову… в рукоять, но тут взгляд упал на висящий у двери рушник…

С того сочилась кровь. Настоящая кровь – алая, тягучая!

Иван издал невнятный возглас, рухнул с лавки и вынесся за дверь, на бегу подтягивая портки. Обуться он не успел – да и не думал об этом сейчас.

Что не ведает, куда бежать, Иван сообразил уже только на улице. Он бешено завертел башкой, силясь услышать – нет ли где шума, не бьется ли где побратим?!

Снова выручил Самосек. Кладенец вскинулся, точно змея, дернул за пояс и потянул Ивана. Тот послушно побежал к Калиновому мосту – и не прогадал.

Там, в слабом лунном свете, сворились двое. Саженного роста детина в броне, в шеломе на полголовы, с огроменным мечом – и волк. Громадный серый волк, прижавшийся к земле, волокущий полуотрубленную лапу, но все еще огрызающийся.

Еще летось Иван кинулся бы на помощь не волку, а как раз богатырю. И любой бы на его месте так поступил. Но теперь Иван знал, что если Яромир Серый Волк с кем сражается – тот уж точно человек недобрый. Так что княжич издал дикий вопль и ринулся на богатыря с кладенцом.

Зря он закричал-то, наверное. В последний миг богатырь обернулся, встретил удар на щит. Тот зазвенел оглушительно, чуть даже треснул сверху, но устоял, выдержал. А Иван отверз рот от изумления – так уж его поразила рожа богатыря.

Не человек же то оказался, а змей! О двух ногах, о двух руках, в броне и сапогах, но змей! Морда змеиная, весь в чешуе, носа нет, а из пасти раздвоенный язык торчит!

– Чур меня, чур!.. – заахал княжич. – Изыди, змеище поганое!..

– Ты что еще за теленок?! – гаркнул змей.

– Иваном кличут! – невольно подбоченился княжич. – Иван Берендеич, из Рюриковичей! Слыхал, может?!

– Не слыхал, – презрительно откликнулся змей, рубя наискось.

Ну уж что-что, а мечом Иван владеть умел. А кладенец ему еще и пособлял. Булатная сталь так и завьюжила, так и завихрила, отражая всякий удар чешуйчатого великана!

Тот, правда, тоже оказался не лыком шит. Как уж он махал своим клинком, как уж вертел!.. Словно мельница крыльями!

Только вот его меч, хоть и ладный, откованный горными карлами, не был кладенцом. И с каждым звяком, с каждой встречей Самосек оставлял на нем еще щербину, еще выбоину… пока не переломил напополам!

Ошеломленный змей на миг замер – и Иван от души врезал ему по шее, рубанул во всю удаль молодецкую. Этот удар принял на себя уже шелом – но тоже треснул, разъехался на два куска железа.

А змей от такого толчка не удержал равновесия и рухнул на четвереньки. Иван тут же приставил ему к горлу кладенец – да так тесно, что взрезал чешую. Обратившийся человеком Яромир, хромая, подошел к нему и хмыкнул:

– Ну что, ящерица, побила тебя лысая обезьяна-то? Что теперь скажешь?

– Ваша взяла, – пробурчал Драхотопул. – Что хотите выкупа?

– Выкупа? – приподнял брови Яромир. – Ты что ж, думаешь, мы с тобой денег ради бились?

– А то нет? Для чего ж еще? Вы, обезьяны, все до блестящего мусора жадны.

– Иван, смотри, тебе решать, – сказал волколак. – Победа твоя.

– Не надо мне денег твоих! – воскликнул Иван. – Ты, поганый, почто людей тут столько перебил?!

– Каких еще люде… – снова начал было Драхотопул, но покосился на лезвие у самой шеи и процедил: – Перебил и перебил, что уж теперь. Дело прошлое. У вашего же народа есть обычай виры? Бери с меня серебром за каждую голову и отпусти.

Иван почесал в затылке свободной рукой. Русскую Правду он знал нетвердо, но что за убийство полагается вира – помнил.

– А у вашего народа с этим как? – спросил он. – У вас что за убийство полагается?

– Кровная месть, – ответил Драхотопул. – Мы деньгами за кровь не берем – только кровью же. Но это у нас, а то у вас.

– У нас тоже кровная месть раньше была, – насупился Иван. – Око за око, зуб за зуб. Но то раньше. А теперь… ладно, плати виру.

– Да ты не расплатишься, змеюка, – усмехнулся Яромир. – Ты сколько здесь народу-то в разбое перебил? Не менее сотни. За каждого мужчину по сорок гривен, да за женщину по двадцати. Тут ведь люди жили, не холопы. Да еще и головничество с тебя… хотя его теперь платить неизвестно кому, все померли или разбежались…

– Расплачусь, – осклабился Драхотопул. – Есть у меня кубышка с золотом прикопанная. Отпустите меня – скажу, где искать. Там этих гривен – несметно.

Яромир покачал головой. Иван тоже. Отпускать подобру-поздорову татя, убийцу и, возможно, людоеда им не сильно хотелось.

Но ведь прав он. Все по Правде.

– Ну что, отпустите меня? – скосил глаза на меч Драхотопул.

– А людей больше убивать не будешь? – вздохнул Иван.

– Не буду. Слово чести даю.

– Ладно, живи тогда, – отвел Самосек Иван. – Но смотри у меня!..

Драхотопул поднялся на ноги. Почесал порезанное горло. Окинул злым взглядом убитого коня и пошел рыться в седельных сумках. Иван отвернулся осмотреть рану Яромира… и Драхотопул тут же метнулся к нему.