Былины в записях и пересказах XVII—XVIII веков

Таким образом, 6 имеющихся текстов на сюжет о Михайле Потоке, родственные между собою, образуют две редакции — полную и сокращенную.[34] Наличие довольно большого числа текстов о Потоке позволяет уяснить некоторые черты жизни этого сюжета в рукописной традиции. В ряде текстов заметно вмешательство писцов-книжников. Оно сказывается в ослаблении былинной фразеологии, усилении прозаичных речевых оборотов, например в замене прямой речи косвенной, в иной передаче отдельных эпизодов. Но это — главным образом редакторская работа. Ни один из текстов не подвергся более глубокой переработке, меняющей идейный смысл произведения, характер образов. В своей композиции и в разработке деталей все тексты сохраняют соответствие с живой устной традицией, зафиксированной записями XIX—XX веков.

Но имеются в них и своеобразные черты, которые отличают их от наиболее близких прионежских. 1) В действие вводится «купчина Золотой Орды» с заморскими товарами, который и рассказывает царю Кащею о красоте Михайловой жены. Ни в одном из устных вариантов XIX—XX веков былины о Потыке этого персонажа нет, но его роль напоминает роль Таракашки — гостя купца-заморенина в былине о Соломане и Василии Окульевиче и не противоречит общему стилю былины. 2) Замечательна деталь — князь Владимир, узнав о невесте Потока, просит «переступить» ее ему, князю. 3) С каждым новым приходом Кащея повторяются обращения князя Владимира к киевлянам за советом и требование киевлян отдать жену Потока Кащею; из позднейших вариантов только единичные содержат этот мотив:

Собирает тут Владимир стольне-киевской
Своих господ, своих бояр,
Стал он тут Владимир совет советовать
Со своима господамы, со своима бо́ярам:
«Ежли нам не отдать этой Марьи лебедь белой королевичной,
Приведут наш стольной Киев-град во розорение».

(Гильфердинг

, I, стр. 352).

4) В некоторых прионежских вариантах возникает мотив пристрастия Потока к вину; именно тем, что он пьянствует, мотивируется его частое отсутствие, весть о смерти жены приходит в кабак (например: Рыбников, I, № 12; II, № 196 и др.). В рукописных текстах отсутствие Михайлы каждый раз обусловлено его отъездом в чистое поле для ратных забав и подвигов. 5) Нет в данных текстах и появления Михайлы перед вражеским королем в женском платье (см.: Гильфердинг, №№ 39, 40 и др.). Героический образ Потока более выдержан в данных записях, и это — замечательная черта рукописных текстов, говорящая о том, что в них запечатлен более древний вид сюжета.

Оба текста, содержащие сюжет о Ставре Годиновиче, тоже обнаруживают тесную связь с устной традицией и по содержанию и, в основном, по языку, лексике, фразеологии, в особенности список первой четверти XVIII века из собрания Буслаева (наст. изд., № 44). Эпический стиль настолько хорошо отражен в данном тексте, что вызывает предположение о записи с голоса или по памяти устной былины. Однако несколько отдельных случаев искажений — явный результат описки — не позволяет рассматривать данный текст как непосредственную первоначальную запись со слов, а побуждают видеть в нем копию, очевидно очень точную, с оригинала, который и мог быть такой живой записью.

Другая запись половины XVII века (наст. изд., № 45, столбец Пазухина) принадлежит к копиям, в которых уже в процессе переписывания разрушался стих и появлялись слова и обороты, не соответствующие народно-эпической речи. Текстуальные совпадения отдельных частей повествования с № 44 заставляют предполагать генетическую связь между этими двумя текстами, вопреки утверждению А. П. Евгеньевой, которая оспаривала мнение А. И. Соболевского о единой их основе и говорила, наоборот, о совершенной их самостоятельности и независимости друг от друга.[35]

Тексты различаются главным образом степенью детализации. Текст XVII века более пространен. Так, в записи XVIII века (сопоставляется только вторая часть, сохранившаяся в ранней записи) отсутствует перечисление Апраксией примет, по которым она заподозривает в «грозном после» жену Ставра. В эпизоде испытания сохраняется только кулачная борьба; нет состязания в стрельбе из лука; выпущено обращение князя Владимира к послу с предложением награды за молодецкую потеху; самый конец передан более сокращенно. В остальном оба текста очень близки.