Былины в записях и пересказах XVII—XVIII веков

Запала тут дорожка тридцать лет:
Никто по той дорожке не прохаживал,
И никто по той дорожке не проеждивал.

(Рыбников

, II, стр. 477).

Далее говорится о трех заставах, при этом первая застава — «грязь топуча, корба зыбуча», вторая застава — у реки у Смородиной Соловей-разбойник, «не пропустит он ни коннаго, ни пешаго» (Рыбников, II, стр. 477—478; см. еще: Киреевский, I, стр. 26, 36 и др.).

Неизменно повторяются болота «зыбучие», «топучие», грязи «черные» или «топучие», леса «темные», «дремучие», река Смородинка, иногда упоминается у речки «калиновый мост»; говорится, что «конному, пешому проезду нет», «пешому тут нет проходища» и «птицы нету тут пролетища», «серому волку прорыску нет», «ясному соколу пролету нет», что Соловей «убивал своим свистом за двенадцать верст», «бьет он свистом соловьиныим, покрыком своим звериныим» и т. д.

Таким образом, в рукописных и устных вариантах не только рисуется одинаковый по существу образ «прямоезжей дороги», которую «залег» Соловей-разбойник, но детали этого образа близки и в словесном своем выражении. В устных записях образ дороги только обычно более развернут и расцвечен. Так, в изображение Соловья на дороге входит обычно указание на «гнездо» Соловья «на сорока дубах», «на семи дубах», «на восьми паддубках», «на двенадцати дубах да сорочинских», «на семи дубах... в восьмыи березищи покляпыи» и т. д. (в рукописных текстах дубы — два, семь, девять, двенадцать — упоминаются только при поражении Соловья); с большой художественной силой в лучших вариантах (см, например, Гильфердинг, №№ 56, 74) изображено губительное действие свиста Соловья. То же видим и в передаче самой стычки богатыря с Соловьем-разбойником: она более красочна в устных вариантах, но построен эпизод одинаково. В «себежских» текстах Соловей свистит «своим разбоиническим посвистом», так что конь под Ильею спотыкается, Илья укоряет коня: «Что ты, волчья сыть, рано подо мною вподтыкнуся? Нету веть силнее меня на всеи святорускои земле!» (наст. изд., № 1). Он вынимает лук, стреляет Соловью в правый глаз. Соловей валится с дубов, «что овсяной сноп». В вариантах №№ 10—12 укор коню звучит так: «Что ты, волчья сыть, травенои мешок, спотыкаешся от такои леснои пугалицы чучелы!» (наст. изд., № 10).

Основные детали эпизода в устных вариантах те же: Соловей свистит, конь под Ильею спотыкается, падает на карачки, а богатырь укоряет коня, стреляет Соловью в правый глаз, сшибает с гнезда, привязывает к стремени или в торока. Укор коню обычно дается в форме, близкой рукописным текстам, но часто более развернутой и с усилением пренебрежения к Соловью и его свисту:

Ах ты, волчья сыть, травяной мешок!
И по лесу ли ты не лесывал,
И по вою ты не во́ивал,
И не видал ты птички-синички?
Как запищала птичка-синичка в лесе,
Так же засвистал Соловей-разбойник вор Рахманович.

(Рыбников

, II, стр. 584).

Ай волчья сыть да травяной мешок!
А по́ лесу ты, конь да мой, не хаживал,
Ай ворониного ты крику ты не слыхивал?

(Гильфердинг

, I, стр. 519).[45]

Сравнение падающего с дубов Соловья с овсяным снопом тоже устойчиво повторяется в устных вариантах:

И сшиб его, как овсянаго снопа.

(Киреевский

, I, стр. 33).

Покатился он оттуда, что овсяный сноп.

(Гильфердинг

, I, стр. 519).

Уж повалился Соловей да тут разбойничок,
Уж он с трех дубов, как овсяной сноп.

(Гильфердинг

, III, стр. 96).

Он слетел Соловеюшко, как овсяной сноп.

(Григорьев

, III, стр. 45).

В одной былине Илья Муромец, подхватывая Соловья и привязывая его к стремени, говорит:

«Ох он легок, как овсяной сноп!».

(Астахова

, II, стр. 130).

Другие сравнения, примененные к падающему Соловью, в устных записях редки, например:

Покатился Соловеюшка со гнездышком,
Будто сенная куча неподъемная.

(Рыбников

, II, стр. 154).

В развязке данного эпизода, как он дан в «себежских» вариантах, имеется несколько деталей, следы которых в устных записях или совсем не обнаруживаются, или они имеются в единичных вариантах.