Былины в записях и пересказах XVII—XVIII веков

Таким образом, начальная часть «себежских» вариантов находит частое соответствие в изустных записях.

После вступительной части о выезде Ильи из Мурома следует в «себежских» текстах эпизод освобождения города Себежа от осадивших его с несметной силой-армией трех заморских царевичей. Илья Муромец побивает вражеское войско, берет в плен царевичей и дарит их себежскому царю. Последний уговаривает Илью остаться у него на службе, суля ему полцарства своего. Илья не соглашается и спрашивает прямую дорогу на Киев. Себежский царь говорит, что дорогу эту сделал непроезжей Соловей-разбойник. Илья едет этой дорогой. Вместо себежского царя в некоторых текстах значится «сибирский» царь — явная описка копииста.

Преобладающее число устных вариантов знают Чернигов, а не Себеж. В ряде вариантов называются и другие города (Смолягин, Смолягинец, Смоленский, Тигов, Тиговский, Чижинец, Чижен, Бежегов, Бекешев, Бекешовец, Бекетовец, Кидош, Кидиш, Кряков, деревня Обалковщина). Город Себеж не упоминается. Но в наименованиях «Бежегов» и «Бекешев» и близких к ним несомненно следует видеть искажение первоначального — «Себеж». Очевидно, также по созвучию Себеж был заменен легендарным городом Китеж в формах «Кидиш» и «Кидош».[39] Итак, хотя и в немногих вариантах (См.: Рыбников, I, № 139; Гильфердинг, I, № 56; Гуляев, № 1; Киреевский, I, стр. 77 и Соколов — Чичеров, № 126), но следы наименования освобожденного города Себежем в устных вариантах имеются.[40]

О том, почему и когда белорусский город Себеж, древний пригород Пскова, вошел в былинный эпос об Илье Муромце, писал В. Ф. Миллер, указавший характерную черту истории Себежа — упорную борьбу за него Русского государства с Польшей в XVI—XVII веках, — очевидно и послужившую основанием для приурочения подвига освобождения города Ильей по пути в Киев к Себежу.[41] Это приурочение могло произойти, по мнению В. Ф. Миллера, уже в XVI веке, когда имя Ильи Муромца было широко известно белорусскому населению, о чем свидетельствует известная отписка 1574 года оршанского старосты Филона Кмиты Чернобыльского Остафию Воловичу, кастеляну Троцкому. Жалуясь на свое положение в Орше «на стороже», где он терпел голод и холод, Кмита припоминает эпические рассказы об Илье Муромце, который также стоял на стороже и испытывал пренебрежение со стороны князя.[42]

В устной традиции распространено изображение врага в суммарном образе несметного войска. Упоминание о трех «царевичах заморских» встречается всего в нескольких вариантах, причем царевичей Илья не берет в плен, а отпускает с тем, чтобы они разнесли по другим странам славу о силе Русской земли:

Под Черниговым стоит сила — сметы нет,
Под Черниговым стоят три царевича,
С кажним сила сорок тысячей.

Илья, избивая их войско, «добиваетца до трих царе́вичов» и говорит им:

«Ох вы гой естя, мое три царевича!
Во полон ли мне вас взять
Ай с вас буйны головы снять?
.............

[43]Вы поедьте по свым местам,
Вы чините везде такову славу,
Што святая Русь не пуста́ стоит,
На святой Руси есть сильны́ могу́чи богатыри!»

(Киреевский

, I, стр. 35—36).

Три царевича упоминаются также в одной из былин II тома «Былин Севера» (№ 122) и в III томе Григорьева (№ 56).

В изображении встречи Ильи-победителя в освобожденном городе устные варианты несколько отходят от большинства рукописных текстов: встречают и просят остаться у них в городе «мужички черниговцы», «мужики бежеговцы», «мужики бекетовцы» и т. д. Лишь в нескольких записях появляются воевода или князь черниговские, купцы и черниговские вельможи богатые, бояре. Себежский или сибирский царь не упоминается нигде. В этом отношении наибольшее соответствие в устных записях имеет Архангельский текст (наст. изд., № 13), в котором говорится, что Илью встречает в воротах Себежа «с хлебом и солью весь народ оть мала и до велика».

С другой стороны, в описании поездки Ильи и боя под городом рукописные тексты «себежской» версии содержат ряд эпических мотивов, которые донесены до нас и устной традицией.

В тождественных текстах №№ 10—12 следующими эпическими чертами рисуется поездка богатыря: «И подымаетца ево доброи конь, аки дым столбом, и скачет через лесы дремучия, горы и долы меж ног пускает» (наст. изд., № 10). В тексте № 14 дается такой образ: «Первои скок у него был чрез городовую стену на три версты, другои скок на девять верст». В текстах №№ 6 и 13 богатырская скачка Ильи изображена на пути от подворья Соловья-разбойника в Киев: «И скачет он с горы на гору и через быстрые реки з берегу на берех, и перевозу не спрашивают» (наст. изд., № 6).

В устной традиции известны многочисленные вариации приведенных формул, например: