Былины в записях и пересказах XVII—XVIII веков

Припустил он коня богатырскаго
На эту силушку великую,
Стал конем топтать и копьем колоть,
Потоптал и поколол силу в скором времени.

(Рыбников

, I, стр. 15).

Как разгорелось его сердце богатырское,
Как почал он бить поганыих татаровей,
Конем-то топтать и копьем колоть,
Прибил-то он поганыих в единый час,
Не оставил поганых и на се́мяна.

(Рыбников

, II, стр. 82).

Куды махнет Илья — да падет улица,
Перемахне Илья — да падут да переулоцьки.

(Конашков

, стр. 72).

Следовательно, в эпизоде освобождения города «себежские» варианты, так же как и в начальной своей части, во многом находят соответствия в изустных записях XVIII—XX веков.

Полное соответствие с устными вариантами имеет изображение в «себежских» текстах прямоезжей дороги в Киев. На вопрос Ильи Муромца о прямом пути в Киев себежский царь отвечает:

«Прямая у нас дорога ка граду Киеву на леса на Брын[с]кие, на грази топучие, на мост калинов, на реку Смородыню, толко тут тебе дорога залегла ровно тридцать лет. Ни единои год по тои дороге никаков человек конскои не проеживал, ни человек не прохаживал, ни птица не пролетьвала, ни зверь не прорыскивал от Соловя разбоника» (наст. изд., № 1; см. также №№ 2, 5, 7—12).

В текстах №№ 13 и 14 грязи названы «черными», а в № 13 к описанию дороги еще прибавлено: «От ево разбоинича соловьиного посвиста никакои богатырь не может устоять». В текстах №№ 10—12 имеется другое добавление: «...дорогу завладел Соловей разбойник и поныне там живет и з детми своими».

В устных вариантах те же образы; даются они или от автора, или в ответе жителей освобожденного города на вопрос Ильи о прямой дороге на Киев:

Нарежался Илья Муромец Иванович
Ко стольному городу ко Киеву,
Он тою дорогою прамоезжую,
Котора залегла равно тридцать лет,
Через те леса Брынския,
Через черны грязи Смоленския;
И залег ее, дорогу, Соловей-разбойник.

(Кирша Данилов

, стр. 239).

Засадил дорожку прямоезжую
Соловей вор Рахматович,
У той ли грязи у Смородинской
Сидит-то вор на трех дубах,
На трех дубах да на семи суках,
Не пропустит ни коннаго, ни пешаго,
Затонули все мостики калиновы.

(Рыбников

, I, стр. 349).

Прямоезжая дороженька заколодела,
Заколодела дорожка, замуравела;
Серый зверь тут не прорыскиват,
Черный ворон не пролетыват.

(Рыбников

, I, стр. 15—16).

А й по той ли по дорожке прямоезжою
Да й пехотою никто да не прохаживал,
На добром кони никто да не проезживал:
Как у той ли-то у Грязи-то у Черноей,
Да у той ли у березы у покляпыя,
Да у той ли речки у Смородины,
У тою креста у Левонидова,
Си́ди Со́ловей-разбойник во сыро́м дубу.

(Гильфердинг

, II, стр. 11).

Как ведь той дорожкою
Тридцать лет было не езжено,
Как на той на дорожки прямоезженой,
Есть три заставы великия;
Первая застава — болота зыбучия,
Болота зыбучия, корбы дремучия,
Друга застава — река-матушка Смородина
..................
Третья застава великая:
Сидит Соловей-разбойник, птица рохманная,
..................
Мимо этого проклятаго да Соловья
Нету пешему проходу, конному проезду,
Нету конному проезду, зверю прорыску,
..................
От свисту его змеинаго, от крыку зверинаго
Помирают все удалы-добры молодцы.

(Рыбников

, II, стр. 152—153).