Былое и дамы

«Что ты там делала так долго?» — спросил он потом, когда она отдышалась. Для неё это был не просто акт любви, а возвращение к жизни: Дитер был Орфей, а она Эвридика, спасённая им из Аида.

«Мне пришлось улаживать много проблем. Это было непросто. Бернард за этот год наделал кучу долгов, натворил много бед и нажил армию врагов», — ответила она уклончиво, не зная, насколько откровенна она должна быть с Дитером. Да, да, даже с Дитером, самым близким ей человеком.

«Но ты, конечно, всех победила, воительница?» — рука его ласково заскользила по её груди и застыла, натолкнувшись на цепочку с флакончиком из-под яда. Его пальцы ощупали крошечную серебряную бутылочку: «А это что такое?»

Она могла бы притвориться и соврать, что это всего-навсего талисман Бернарда, который она оставила себе на память. Но ей вдруг так захотелось разделить с возлюбленным бремя своей тайны и открыть ему правду!

«Это флакон из-под яда!»

«Из-под яда? Ты хочешь сказать, что Бернард…»

«… да, да, отравился!»

«Чем? Где он взял яд?»

«Смесь стрихнина с мышьяком. Он всегда носил его на цепочке на шее».

«Откуда ты знаешь?»

«Было время, когда он старался меня соблазнить. Вот и похвастался как-то, что в случае провала покончит с собой».

«Я подозревал, подозревал! Но боялся даже упомянуть».

«И никогда никому не упоминай!»

«Да ведь всё равно станет известно»

«Не станет! Все эти ужасные дни я заметала следы!»

«А что, хорошо замела?»

«Надеюсь, что хорошо. Ты будешь потрясён, когда я расскажу тебе: какие сказки я насочиняла. И записала, и подписи заверила!».

«Ну давай, потрясай — рассказывай»

«Мне сильно повезло, что по парагвайскому закону к покойнику можно прикасаться только в присутствии его родственников. А я так долго добиралась, что труп завонял весь отель, и хозяин хотел только одного — поскорей от трупа избавиться. Мне удалось запереться в номере на несколько минут, чтобы обшарить постель — к счастью я знала, что искать. Я даже не успела спрятать флакон, как туда ворвалась толпа и потащила тело Бернарда на кладбище, даже не сделав ни малейшей попытки выяснить причину его смерти.

Я решила поселиться в том же отеле дель Лаго, чтобы поговорить с гостями и понять, не знал ли кто-нибудь из них о намерениях Бернарда. Хозяин дель Лаго сильно недолюбливал Бернарда, и недаром — он предъявил мне его неоплаченный счёт за напитки в баре отеля. Счёт оказался такой огромный, что оплатить его мне было не под силу. Мне с трудом удалось уговорить хозяина отеля принять в уплату один из участков в Германия Нова — если бы он не был немец, он бы ни за что не согласился».

«Ты никогда не говорила мне, что Бернард был пьяница».

«Я и сама этого не знала. Да он им раньше и не был. Он, наверно, пристрастился к спиртному с горя, когда наши дела пошли совсем скверно. Хозяин дель Лаго готов был мне помочь — не прямо, но намёками он дал понять, что не меньше, чем я, заинтересован представить причиной смерти Бернарда невинный инсульт».

«Чем же он помог?»

«Он назвал двоих — пастора и врача, с которыми Бернард был более ли менее дружен».

«С кем, интересно, Бернард мог быть дружен?»

«Ну хорошо! Сказать точнее, они ему были не друзья, а собутыльники. А раз никто не следил за его жизнью накануне смерти, я подлизалась и к пастору, и к врачу…».

«Хотел бы я знать, каким образом ты подлизалась?»

«Не таким, как ты думаешь! Я просто оплатила их счета за выпивку в тех случаях, когда они выпивали с Бернардом».

«И что за это получила?»

Элизабет не поленилась вылезти из постели, чтобы вынуть из своего ридиклюля несколько аккуратно сложенных листков:

«Вот, полюбуйся!».

Он расправил один и прочёл:

«В тот день я перед заходом солнца отправился в отель дель Лаго по приглашению одного из гостей, у которого развилась сильная лихорадка. Прописав ему жаропонижающее, я зашёл в бар отеля пропустить рюмочку шнапса и встретил там своего друга доктора Бернарда Фюрстера. Он печально сидел у стойки бара, перед ним стояла нетронутая кружка пива. Увидев меня, он обрадовался и позвал присесть рядом с ним.

«Дела мои плохи, — пожаловался он, голос его дрожал, — эти проклятые бюрократы ни за что не соглашаются отложить уплату ссуды на пару месяцев. А я уверен, что за это время получу обещанные деньги из Германии. Но самое ужасное не это, а то, что я окончательно потерял веру в людей».

Я залпом проглотил мой шнапс, но Бернард даже не притронулся к своей кружке. Это удивило меня, потому что к вечеру жара усилилась и жажда тоже. Я тут же заказал себе кружку пива и спросил Бернарда, почему он не пьёт.

«Я боюсь, — вздохнул он. — У меня кровь стучит в висках и в груди стеснение. Что мне делать?»

«Тогда отдай пиво мне, а сам лучше выпей пару стаканов сладкого фруктового чая. — посоветовал я, отметив про себя, как он бледен. — А потом поднимись в свой номер, ложись в постель и постарайся уснуть».