Былое и дамы

Я в отчаянии: Фридрих просто сводит меня с ума своими метаниями по Италии, ни в одном городке он не задерживается надолго, — везде ему плохо и неуютно. Я бы хотела, чтобы он приехал ко мне в Рим, но боюсь, что римский климат будет ему вреден. И всё же сейчас, несмотря на свои тревоги о его здоровье, я решилась пригласить его сюда. Дело в том, что последнее время он больше, чем на ужасные головные боли, жалуется на своё беспросветное одиночество — ему не с кем обсудить безудержный поток своих радикальных идей. Он умоляет меня найти ему друга, с которым он мог бы делиться своими мыслями. И добавляет: а еще лучше — подругу.

И я задумала познакомить его с Лу. В каком-то высшем смысле она ему под стать, она способна его слушать и понимать: она такая начитанная девочка и полна разных бунтарских идей, даже для меня слишком смелых. Она может стать подругой Фридриха — хоть он очень суровый философ, он самый нежный, самый преданный друг. Я часто перечитываю дарственную надпись мне, сделанную им на титульном его последней книги: “Лучшую часть приношу я на алтарь той, кто был мне другом, матерью, врачевателем”. Перечитываю и плачу — мысль о его одиночестве нарывает мне душу.

А кроме того, признаюсь, есть у меня в этом замысле свой интерес — я надеюсь, что Фридрих сумеет встать между Лу и моим дорогим Полем, которого я люблю как сына. Мне больно видеть, что эта сумасбродка совсем вскружила голову бедному мальчику. Он смотрит на неё, как кролик на удава, и готов выполнить любое её требование, самое идиотское, а таких у нее полно.

Поскольку Фридрих, опасаясь за свое здоровье, не очень рвётся в Рим, я стараюсь заманить его, расписывая Лу самыми яркими красками. Я пишу ему, что у нее тонкий ум, богато одаренная натура, отважный характер, что она непримирима в своих исканиях и что с детства в ней уже видна героиня.

МАРТИНА

Интересно, откуда Мальвида узнала про героизм Лу, проявленный ею еще в детстве? Как я понимаю — только из рассказов самой Лу. Возникает вопрос — насколько можно верить рассказам Лу?

ЛУ

Лу еще с вечера продумала свой наряд для предстоящей встречи с новоявленным гением Фридрихом Ницше. За последние три недели Мальвида все уши ей прожужжала, расписывая достоинства своего любимца, но Лу не очень-то доверяла ее похвалам. Она давно уже поняла, что Мальвида принадлежит к широко распространенному типу “верующих без Бога”. Они, признавая, что Бог умер, населяют пустующие небеса неким абсолютным метафизическим Идеалом, представляющим сумму вечных нравственных истин. Лу было очень смешно наблюдать, как эти люди гордятся смелостью своих суждений, даже не замечая, что просто заменяют одного Бога другим.

Стоя в одной комбинашке, Лу задумчиво перебирала бесчисленные платья, многоцветной вереницей развешенные горничной Ирмой вдоль продольных стен ее гардеробной комнаты. Какое выбрать — соблазнительное или строгое? Зачем, собственно, ей соблазнять одинокого неприкаянного философа? Чтобы угодить Мальвиде или просто так, для испытания своих чар?

“Лёля, ужин подан!” — позвала мама из столовой, нарушая ход ее мыслей.

Не отвечая, Лу сняла с плечиков и покрутила перед собой густо-синее платье с удлиненной талией и высоким глухим воротом. Платье благодарно зашуршало шелком и прильнуло к ее щеке, оно нежно благоухало чайной розой — преданная Ирма не поленилась развесить во всех углах гардеробной марлевые машочки с розовыми лепестками.

“Лёля, где ты? Суфле сейчас осядет и потеряет вкус!”, — крикнула мама с легким раздражением.

Раздражать маму не стоило, а то она еще передумает и потащит Лу за собой обратно Петербург.

“Уже иду!” — Лу поспешно набросила платье и залюбовалась своим отражением в зеркале. Платье оказалось в самый раз, и соблазнительным и строгим, — его синева бросала небесный отсвет на ее серые глаза, а его покрой подчеркивал изящество ее осинной талии.

“Куда это ты так нарядилась на ночь глядя?” — удивилась мама, когда Лу синей бабочкой впорхнула в столовую.

“Никуда. Просто примерила наряд для завтрашней встречи”.

“А что за встреча? С кем-нибудь стоящим внимания?

“Не думаю. С одним неприкаянным философом, подопечным Мальвиды”.

“Так чего ради ты так расфрантилась?”

“Хочу доставить удовольствие Мальвиде”.

МАРТИНА

Лу даже предположить не могла, что подробности этой встречи, вроде бы не стоящей внимания, будут упомянуты во всех книгах по истории европейской культуры девятнадцатого века.

ЛУ

Результат испытания чар Лу превзошел все ожидания. Она предвидела что угодно, только не это. Ей представлялось, как старого отшельника, — он был на целых семнадцать лет старше ее, — отпугнет аромат ее духов, или, наоборот, как его очарует блеск ее ума, но то, что произошло при встрече, было совершенно непредсказуемо. Лу знала, что ни в одну женщину он еще не был влюблен, а в его книжоноке, навязанной ей Мальвидой, она прочла, что любой человек слишком противоречив, чтобы быть достойным любви.