Быть Джоном Ленноном

Годом раньше, в гастролях по родине, они ночевали в убогих гостиницах английских городков и питались яичницей с жареной картошкой в придорожных забегаловках. Теперь они остановились в Plaza, самом шикарном и традиционном отеле Нью-Йорка, в четырех отдельных апартаментах, которые сходились в большой центральной гостиной с видом на Центральный парк — и на тысячи собравшихся внизу фанатов. Получалась своего рода тюрьма для знаменитостей, но это захватывало дух, и волнение не стихало, пока киногруппа, снимавшая все на пленку, пыталась запечатлеть момент.

Следующие два дня если битлы не давали интервью, то пытались хоть немного полюбоваться Нью-Йорком — и как-то вечером ускользнули из отеля Plaza и забрели на танцпол «Peppermint Lounge», где Ринго перестал вести себя угрюмо и мрачно и маниакально танцевал твист. Потом они объехали по периметру Центральный парк, и Джон — правда, еще не зная об этом — в первый раз увидел здание «Дакоты». Но они приехали туда с иной целью — заявить о себе и продавать пластинки, — и потому в воскресенье днем их отвезли на 53-ю улицу, по адресу CBS-TV CBS-TV — на шоу Эда Салливана.

И так же, как в Британии великолепную четверку благословила королева-мать, в Соединенных Штатах им оказал почести Эд Салливан. Помогла и телеграмма от Элвиса и «Полковника», и шоумен приветствовал группу на глазах у семидесяти трех миллионов американцев — некоторые из которых смотрели это телешоу вместо того, чтобы грабить дома и угонять машины, как показало падение уровня преступлений по всей стране в течение часа, который шла передача. Выпуск «Beatles на шоу Эда Салливана», собравший рекордную на тот момент зрительскую аудиторию, для многих стал вехой в жизни, а кому-то всю жизнь изменил.

Выступление прошло довольно стандартно, как их телеэфиры в Великобритании. В темных костюмчиках, в галстуках и ботинках челси, со свежевымытыми волосами и вольными стрижками «под пажа», они начали с «All My Loving», которую исполнял Пол, в то время как Джон, словно забыв подключиться — звучал он, по крайней мере, так, — оглядывался вокруг счастливыми глазами и словно не волновался вообще ни о чем. По правде говоря, он просто плохо видел.

В целом его впечатления от Нью-Йорка в тот первый уик-энд можно выразить одним словом: потрясение. «Это непредставимо… — снова и снова повторял он, в изумлении глядя на царившее вокруг столпотворение. — Такого не будет еще миллион лет… Я в жизни ничего подобного не видел… Мы просто проходим сквозь это. Все словно в фильме… как с кем-то другим…»

Тем временем Синтия пыталась спастись от камер и отводила взгляд, когда в другом конце комнаты с ее мужем флиртовали The Ronettes или другие девушки, сумевшие пробиться в круг приближенных, — как симпатичные девушки делали нередко.

Beatles ожидали откликов прессы о своем дебюте, и наутро они их получили. «75 % — реклама; 20 % — стрижки; 5 % — веселые песенки», — возглашала Herald Tribune; «сонное разочарование», — гласила New York Times; и «смехотворное безумие», — считала Daily News. Джону понравилась фраза про безумие. Но одержимость их стрижками уже утомляла.

На следующий день вся группа отправилась в Вашингтон — на поезде через метель. До сих пор Beatles поддерживали образ милых простачков, который для них создал Брайан. Но на самом деле они были не такими, и Джона нужно было только подтолкнуть. Они оказались на грани, когда после выступления с The Chiffons, Томми Роу и мало кому в то время известной группой The Beach Boys в вашингтонском «Колизее» их пригласил на благотворительный бал в посольстве Великобритании сам посол, сэр Дэвид Ормсби-Гор. Он был очаровательным аристократом, прекрасно разбирался в моде и чувствовал веяния времени, но некоторые из его молодых сотрудников позабыли о хороших манерах. Джон вошел в зал, ведя под локоток леди Ормсби-Гор, и потом отправился сквозь толпу за бокалом, как вдруг его развязно окликнул чиновник из посольства: «Эй, покажи-ка, что можешь!»

— Нет, я обратно не пойду. Там вон толпа какая, — отозвался Джон. — Я хочу выпить.

— О нет, ты пойдешь! — непоколебимо ответил чиновник, и Джона, в тот же миг оказавшись рядом, начала донимать дерзкая юная леди в бальном платье.

Beatles до сих пор не сталкивались с покровительственным тоном и пренебрежением кучки франтов, и им это явно не нравилось. Джон видел, что пропасть между классами «осталась, как и была, они все такие же снобы… простые люди, как мы, могут слегка подняться… но лишь слегка». Он решил уйти. И в это время к Ринго приблизилась юная дебютантка, вытащила из сумочки ножницы и отрезала прядь волос — его битловских волос!