Быть Лолитой

Что-то оборвалось в нем. Он начал кричать, почти что неразборчиво, хватая мои вещи, не прекращая орать, а я стояла у стены и ждала. Теперь я уже знала, мне просто нужно подождать. Он принес мои вещи в гостиную и распахнул входную дверь, его апартаменты находились на втором этаже здания, и там был балкон. Он выкинул все наружу. Я наблюдала, как нижнее белье летит вниз, как ботинок ударяется об асфальт, как остальные вещи, книга и косметичка падают и тихо разлетаются.

– Вот! Проваливай к чертовой матери!

Я закричала на него в ответ, мы кричали друг на друга. Я слышала, как мой голос царапает горло. В какой-то момент он начал рыдать, рухнув на ковер, его трясло. Тогда я начала рыдать. Я нагнулась к нему, извиняясь, обещая, что такого больше не повторится. Мы занялись сексом на полу гостиной. Затем я накинула его пальто, натянула его ботинки и вышла под снег, собирая свои вещи и обувь, выходя и заходя несколько раз, потому что не могла унести все разом, ходила медленно, чтобы не оступиться в его больших ботинках. Я вернулась в последний раз, когда куранты закончились. Ник уснул на диване. Дик Кларк поздравил в темноте: «С новым годом!» – я закрыла дверь и положила свои вещи на пол.

22

Мы ссорились без особой причины, снова и снова, как ссорятся пары, которые вот-вот расстанутся. Ссорились на протяжении достаточно долгого времени. Я чувствовала себя в ловушке, куда бы ни повернулась, натыкалась на возражения и уже не знала, как с ними справиться. Ссоры о том, где я была, когда он звонил, а я не взяла трубку, с кем я была, почему просто не могу подождать, пока мы сможем рассказать о нас остальным, сколько еще мне придется врать, изменится ли что-то вообще? Мы перестали говорить «я люблю тебя» перед тем, как повесить трубку. Мы стали той парой, в которой кричат друг на друга, даже когда знают, что другие могут услышать.

Воскресное утро в январе, после завтрака в Denny’s рядом с Итака, куда у нас была двадцатипроцентная скидка, как у бывших постояльцев отеля. Все наши планы на будущее уже обернулись крахом – никаких шансов, что фантазия о том, что мы просто «два студента в Итака», сбудется в ближайшее время. Он рассказал мистеру Улману, моему учителю театрального мастерства в школе, о нас, и из-за этого я чувствовала себя неуютно и пристыженно. А Ник вел себя так, будто я должна прыгать от радости.

Я вытерла губы салфеткой, готовясь сказать то, о чем думала несколько недель.

– Я не вижу будущего для нас, если не могу никому рассказать.

– Давай обсудим это в отеле, – сказал он.

– Давай лучше ты отвезешь меня домой, – сказала я. Просьба была бессмысленной, и я это знала. Мои вещи по-прежнему лежали в номере. Мы приехали сюда на его машине, никто не знал, где я, а уж тем более, с кем я. Кому я могу позвонить, чтобы меня забрали, находясь в нескольких часах езды от дома в снегопад на выходных? Стояли зимние каникулы, так что под домом подразумевался дом моих родителей, а не общежитие, хотя то было гораздо ближе. Студентам не разрешалось возвращаться раньше конца января.

– Нам нужно сначала забрать наши вещи, верно? – он слишком спокоен. У меня не было четвертаков, чтобы сделать звонок. Мой сотовый остался в моем автомобиле, припаркованном на расстоянии нескольких сотен миль.

– Хорошо, – сказала я. Он оплатил счет по купону. Я положила мелочь на чаевые.

Как только он закрыл за собой дверь, его голос загремел в номере. Я не помню слова, но все они были об одном. Я кричала в ответ. Пыталась сложить вещи в рюкзак, он швырял их в стену. Я пыталась выйти, но он закрыл дверь на замок, и я не успела. Теперь я рыдала, и он начал извиняться, умоляя меня остаться с ним, говоря, что я нужна ему, что он любит меня и что я не понимаю, как нам повезло. Он потянул меня от двери и пихнул на кровать.

Я знала, что происходит. Слышала, как рвутся мои трусики. Неважно. Он всегда покупал мне новые. Лежа на спине на кровати, я уставилась на угол потолка, жалюзи все еще открыты, так что зимний солнечный свет проникает в комнату. Я распахнула тяжелые ставни с утра, пытаясь его разбудить. Хотела кофе. Теперь от остального мира меня отделяли лишь шторы и стекло. Совершенно другого мира, отличного от того, в котором находилась я.

Я наблюдала, как тени в углу движутся. Точно игра в детский театр теней. «Вот так получится собачка, а вот крокодил, а вот бабочка». Он был похож на монстра. Нападающего. Я думала в тот момент, какая тень подошла бы – гидра? циклоп? химера? Зажмурилась и попыталась вспомнить, что я читала на уроках латинского. Ничего не подходило. Для такого у меня не было названия. Я пыталась лежать тихо и неподвижно, чтобы монстр меня не заметил. Слушала, какие ужасные звуки издают его и мое тела. А затем Ник залез на меня, и тени слились в одно черное пятно, я уткнулась лицом в кровать, звуки, какие издают животные, наполнили комнату, белые простыни становились все мокрее и мокрее от соли и влаги, которую выделяло мое тело. Я чувствовала ее на пальцах.

Это не был какой-то ритуал, который я должна была вынести, чтобы повзрослеть. Это было насилие.