Читаем Быть Плохим (СИ) полностью

— Да. Хотя не могу сказать, что этот предмет мне понравился, Малфой.

— И чем же Вам не нравится мой предмет, мистер Поттер? — послышалось из-за спины.

Драко довольно улыбнулся, а я мысленно убил его. Дважды. Все же доверять людям нельзя. А я стал забываться, оказавшись в тепле и уюте этой школы. Слишком быстро забыл.

— Может, в будущем он и будет интересным, но пока я не вижу смысла в превращениях, которые мы будем проходить.

— Это нужно для того, чтобы Вы развили свои умения. Вы еще недостаточно сильны для более серьезной трансфигурации. Но мне нравится, что Вы изучали мой предмет, хоть и без интереса. А теперь, прошу Вас пройти в кабинет, — МакГонагалл открыла двери и мы зашли в класс.

Парты и стол учителя с доской. Несколько картин по стенам и большие окна. Ничего необычного. Мы расселись по местам. Я сидел один, хотя я и не переживал по этому поводу. Послышался шум и в кабинет стали заходить Гриффендорцы. Я поморщился. Все же они довольно шумные. К моей парте подошла девочка и довольно неопрятной прической, похожей на стог сена. Я поморщился и посмотрел на нее.

— Здесь не занято?

— Не думаю, что тебе стоит садиться здесь, мест в классе много.

Она покраснела и направилась к соседней парте. Я выдохнул и раскрыл учебник на первой странице. Урок был не очень интересным. Хотя демонстрация высшей трансфигурации все же произвела на меня впечатление. Особенно анимагия. Я решил заняться этим вопросом в будущем. Превратить спичку в иголку у меня получилось с первого раза. Все же я не зря тренировался остаток лета. Я применил все заклинания, указанные в учебниках, и они все вышли. Может я смогу стать хорошим волшебником. По крайней мере, я точно сделаю для этого все возможное. И невозможное тоже.

После урока нас встретила староста и проводила на Зельеварение. Мы спустились в подземелья и направились в противоположную от нашей гостиной сторону. Дойдя до двери, староста оглядела нас и ушла.

— Ну что, Поттер, к зельеварению готов?

— А ты, Малфой?

— Разумеется. Я обучался этой науке с пяти лет.

— Тогда ты, должно быть, знаешь больше старшекурсников. Поздравляю тебя с этим.

Двери распахнулись, и мы вошли в класс. В этот раз урок был с Когтевраном. Мы расселись за парты, и я опять сидел один. Профессор оглядел нас и задержал взгляд на мне.

— Мистер Поттер… Вы решили, что достаточно умны, или, возможно, даже гениальны для того, чтобы работать без напарника? Или слава ослепила Вас, и вы не видите, где есть свободные места?

Я спокойно встал со своего места, собрав аккуратно вещи, которые успел разложить и с гордо выпрямленной спиной прошел к какой-то девочке из Когтеврана. Злость искрилась на кончиках пальцев, но перечить учителю было не в моих планах, к тому же, он еще и мой декан. Девушка внимательно на меня посмотрела и вернула свое внимание преподавателю.

— Замечательно. Итак. Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — начал он.

Снейп говорил почти шепотом, но ученики отчетливо слышали каждое слово. Как и профессор МакГонагалл, Снейп обладал даром без каких-либо усилий контролировать класс. Как и на уроках профессора МакГонагалл, здесь никто не отважился перешептываться, или заниматься посторонними делами.

— Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки, — продолжил Снейп. — Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.

После этой короткой речи царившая в курсе тишина стала абсолютной.

— Мистер Поттер, — неожиданно сказал он. — Что будет, если я смешаю настойку полыни с корнем асфоделя?

— Сонное зелье, Сэр. Так же известное, как напиток живой смерти.

— Хорошо. Пять баллов Слизерину, — он что-то записал себе на пергамент.

— Мистер Забини. Где я буду искать беозаровый камень?

— В желудке козы, Сэр.

— Пять баллов Слизерину.

— Мисс Патил. В чем разница между клобуком монаха и волчьей отравой?

— Никакой, Сэр. Это одно и тоже растение, так же известное, как аконит.

— Пять баллов Когтеврану. Я вижу, что вы удосужились прочесть начало учебника. Что же, вы не так уж и глупы. Сегодня мы будем варить мазь от ожогов.

Дальше профессор прочитал лекцию о том, как правильно варить это зелье и в какой последовательности стоит добавлять ингредиенты и в каком виде. Все внимательно слушали и делали пометки. Затем он показал нам, где взять ингредиенты и разрешил сварить свое первое зелье.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза