Быть собой: новая теория сознания

Маскировка, пожалуй, самый ошеломляющий раздел каталога способностей головоногих. Для существ, лишенных твердого защитного панциря или раковины, умение сливаться с фоном — это зачастую вопрос жизни и смерти[348]. Искусно подстраиваясь под цвет, форму и текстуру окружающих предметов, они делаются почти невидимыми, и ни вы, ни я, ни потенциальные враги не замечают их, даже находясь в метре или двух.

Подстраиваться под цвет окружающей обстановки осьминогам помогает тонко настроенная система хроматофоров. Это небольшие эластичные мешочки, распределенные по всей поверхности кожи, которые, открываясь по нейронной команде, поступающей преимущественно из хроматофорных долей мозга, производят красный, желтый или коричневый пигмент. Как именно работает эта система, мы пока не очень понимаем. Дело осложняется отчасти тем, что осьминог должен становиться невидимым не для сородичей, а для врагов, которые воспринимают мир по-своему. Таким образом, система маскировки должна каким-то образом кодировать знание о зрительных способностях этих врагов.

Эта способность изумляет еще больше, если принять во внимание, что сами осьминоги цветов не различают. Светочувствительные клетки человеческого глаза реагируют на три длины световых волн, создавая из их сочетаний целую вселенную цвета. Клетки осьминожьего глаза содержат, в отличие от человеческого, только один фотопигмент. Осьминоги чувствуют направление поляризации света — как мы, когда надеваем солнцезащитные очки с поляризацией, — но творить цвет из сочетания волн разной длины они не умеют. Не способны различать цвета и светочувствительные клетки, вкрапленные в кожу осьминога по всей поверхности туловища: оказывается, осьминоги «видят» не только глазами, но и всей кожей. Кроме того, предполагается, что хроматофорный контроль у осьминогов лишен обратной связи, то есть нейроны в хроматофорной доле, судя по всему, не создают внутреннюю копию сигналов, отправляемых к хроматофорам кожи. Центральный мозг, возможно, даже не знает, что делает кожа[349].

Все, что из этого следует с точки зрения восприятия осьминогом мира и себя в нем, у нас просто не укладывается в голове. Твоя собственная кожа меняет цвет, но эти изменения не учитываются не только зрением, но и мозгом? Ряд приспособлений подчиняется исключительно местному контролю — например, конечность ощущает непосредственно окружающую ее среду и меняет внешний вид без участия центрального мозга. Антропоцентричное представление о том, что мы видим и чувствуем все, что происходит с нашим телом, здесь отказывает. Неудивительно в таком случае, что от осьминогов не дождешься прохождения зеркального теста.

Осьминогов объединяет с млекопитающими и другими позвоночными ряд других классических сенсорных модальностей помимо зрения. У осьминогов есть обоняние, осязание и вкус, имеется и слух, правда не очень острый. И тут тоже найдется чему поразиться, поскольку осьминоги ощущают вкус не только элементами ротовой полости, но и присосками[350]. Это в очередной раз указывает на заслуживающую внимания децентрализацию разума этих существ.

Особенно трудно поддается осмыслению концепция децентрализованного сознания, когда речь идет о чувстве обладания телом. Как мы помним из главы 8, у человека на эту составляющую сознательного «я» на удивление легко воздействовать, обманом заставив мозг изменить байесовское наиболее вероятное предположение о том, что является, а что не является частью тела. Если даже нам, людям, имеющим всего по четыре конечности с несколькими сочленениями на каждой, довольно непросто отслеживать происходящее с нашим телом, то перед осьминогом с его восемью невероятно гибкими щупальцами, сворачивающимися и разворачивающимися в разные стороны одновременно, задача стоит запредельно сложная. И поэтому контроль точно так же, как ощущения, частично отдан на откуп конечностям. Щупальца осьминога ведут себя как полуавтономные живые существа: отрезанная конечность на протяжении какого-то времени после отделения от тела способна выполнять сложные последовательности действий, например хватать куски пищи.

На фоне совокупности этих степеней свободы и децентрализованного контроля очень бледно выглядят попытки любого центрального мозга обеспечивать единое, цельное восприятие того, что является, а что не является частью управляемого им тела. Осьминогов это, возможно, вообще не волнует. Не исключено, что бытие осьминогом, каким бы странным нам это ни показалось, в принципе не подразумевает чувства обладания телом в том смысле, в каком это относится к человеку и другим млекопитающим.

Это не значит, что осьминоги не отличают «себя» от «других». Определенно отличают — без этого им не обойтись. Прежде всего им нужно не запутаться в самих себе. Присоски на щупальцах рефлекторно цепляются едва ли не к любому оказавшемся в досягаемости объекту, кроме щупалец и туловища самого осьминога. Это значит, что осьминоги умеют каким-то образом различать принадлежащее их телу и не принадлежащее.