Бывшие. Я тебя верну!

– Если мать мальчика через суд докажет ваше отцовство, то алименты будут стандартные – двадцать пять процентов от официального дохода. Все, что облагается налогами. В остальном – ваше личное решение. Если мать обратится в суд, советую не уклоняться. Это будет расцениваться, как подтверждение отцовства.

– Да я и не собирался. Я хотел бы иметь на руках подтверждающие документы. Пускать вход не планирую, но пусть будут. Что вам нужно от меня, чтобы заняться этим вопросом?

– Заключение молекулярно-генетической экспертизы – это в первую очередь. Копия свидетельства о рождении. Исковое заявление, на всякий случай.

– Тест нужно сделать.

– А вы не делали? – вкрадчиво поинтересовался Воронцов. – Вы так уверены в этой женщине?

– Нет, – криво улыбнулся, – в женщине не уверен. А в ребенке да. Он Демьянов, это без экспертизы скажу. Но документ нужен. Павел Олегович, можно как-нибудь по-тихому, мне огласка вот вообще не нужна.

– Анонимно нельзя. Суд не примет. У меня старый товарищ в медицинском центре «Генетико», заведует отделением. Я ручаюсь за стопроцентно достоверный результат и полную конфиденциальность. Собаки искать будут, не найдут.

– Спасибо, Пал Олегыч, – я подал ему руку.

– Я созвонюсь с товарищем, – он крепко пожал мою, – и с ориентирую вас по времени, Роман Андреевич.

Впереди важное совещание. Потом в футбольную академию: нужно Ваньку устроить. С садом уже решили. Сегодня он выйти должен был. Еще с фитнесом разобраться нужно. Я хочу максимально дистанцироваться от Юли. Пересекаться по минимуму. А лучше вообще не видеться. Я обещал Наташке, что ее не будет в нашей жизни. Ко мне это тоже относилось. В моей тоже. Заниматься там, где Лазарева работала – может быть превратно истолковано моей любимой женой. Да и самому не кайф. Во-первых, заебала. Вот так просто. Юля в последнее время особо не отсвечивала, но сам факт ее присутствия в моей жизни, раздражал до жути. Во-вторых, она любительница выдавать желаемое за действительное. С чего, спрашивается, решила, что я к ней что-то могу испытывать? Я ведь говорил ей, словами через рот, что не нужна мне даже за сто тысяч мильёнов.

– Роман Андреевич, – снова зашла секретарь, – сегодня завершили сделку купли-продажи. Ваши ключи.

Ну наконец-то! Сегодня же перееду к своим девочкам под бочок. Наташа в ультимативной форме просила не мозолить глаза, но я не буду для Евы воскресным папой! Я обещал, что буду рядом. И я буду! В соседнем доме, правда, но все же!

Глава 27

Наташа

Я уехала, куда глаза глядят. Без какой-либо цели каталась по городу. Не хотелось в квартиру. Домом пока не могла ее считать. Прожила там двадцать три года до замужества и так быстро отвыкла.

К маме тоже. К подругам или работать – нет. Даже думать не хотелось. Просто побыть одной. Стерильно, чтобы и в голове, и в сердце. Но так не бывает. Эмоции душили, солеными слезами щеки орошая. Сердце болью заходилось. А в голове одно: а если? А ЕСЛИ?

Если шоры на глаза надеть и жить как прежде? Я ведь люблю Рому. До сих пор и несмотря ни на что. В марте годовщина, семь лет. Можно ведь жить с широко закрытыми глазами? Многие так живут. Таисия, например. Сколько она вытерпела, через себя пропустила. Почему? Неужели настолько любила Глеба? Больше, чем себя? А можно ли вообще так любить? Не губит ли такое чувство и любящего, и любимого?

Мы общались с ней, но никогда не были близки, чтобы душу друг другу открывать. По молодости я пыталась понять Таю лучше, узнать и разобраться, но она не показывала себя настоящую: продолжала любезно улыбаться, создавая иллюзию счастливой семейной жизни.

Я любила Рому. Это случилось сразу. Глаза в глаза, пытливый взгляд, случайное прикосновение. Столкновение энергии. Что-то внутри меня узнало и признало его своим мужчиной. Что-то внутри Ромы почувствовало во мне его женщину. Да, я любила мужа, бессмысленно отрицать. Но себя я любила больше. Когда человек теряет грань между двух похожих эмоций, он перестает быть тем, кого полюбили изначально. Я так не хочу. Я останусь собой! Я не готова ломаться. Значит, нужно ломать…

Для того, чтобы вскипеть и снова проклинать Демьянова, хватило двадцати миллионов. Двадцати трех, если быть точной! Я не знала, на что именно они потрачены – числились, как невыясненные, – но явно не только на этого мальчика. Нет, любые, даже самые большие деньги, можно потратить и за меньший срок, но это прямо стараться надо! Наша семья не спускала столько на повседневные расходы. Мы не ездили каждый месяц в отпуск и не покупали дорогие украшения перманентно. Да, за год, если уж подбить расходы у нас выходило… Много. Что уж скрывать, тратили мы дай бог. Но мы, наша семья, могла себе это позволить! Мой муж дарил мне дорогие подарки по поводу и без, баловал дочку, путешествовали мы с шиком и комфортом. Иногда покупали недвижимость, вкладывали деньги или обновляли авто.

Получается с ними Рома делал все то же самое, только на минималках? Ну, там же всего неделю в месяц жил! Поэтому и расходы более скромные. Двадцать три миллиона! Ничего себе алименты?! А говорил, что нет второй семьи…