Carmina

В танце полуночных кукол
В бубен звонкий ты один
Радостной рукой не стукал,
Загрустивший Арлекин.

Сверху горсть бумажных игол

На плечо твое легла…
Кто-то близко, близко двигал
Глаз прозрачных зеркала.

Кто-то пел, манил печалью;

Взор следил упорно твой
За приподнятой вуалью
Коломбины огневой.

И когда Пьеро счастливый,

Твой старинный, бледный враг,
Пригласил ее учтиво
На задорный краковяк,

Ты, взлелеянный отвагой,

Как издревле повелось,
Проколол неострой шпагой
Грудь уставшую насквозь.

Сонет в альбом маркизе

Бибе Альтшулер.

О, с чем сравнить могу я Вас? И мне ли
Вас воплотить дано в одну из грез?
Маркиза! Вы благоуханней роз,
Расцветших в Вашем цветнике в апреле.

Ваш голос сладостный, как звук свирели,

Что ветер ласковый ко мне донес.
Ваш взор то солнца луч, а то мороз,
По одинаково достигший цели:

Я неуверенно дрожу пред ним,

То радостью, то горечью томим.
Ваш бледный лоб венчают жемчуга,

А я – учтиво, робкими шагами

Бреду по светлым залам вслед за Вами
И трепещу, покорный Вам слуга.

Маркиза

Голубые с золотом карнизы,
Вечер дремлет в тонких шторах…
В спальне маленькой маркизы
Меж цветов крадется шорох.
Луч прядет немые тени,
По стене скользя несмело…
Пред маркизой на колени
Пал маркиз в камзоле белом.
Над диваном бледные эскизы,
Белых роз не перечесть!

«О, прелестная маркиза!

Разрешите преподнесть
Бирюзовое колечко!
О, маркиза! Верьте мне!»

Тают восковые свечки

В шелестящей тишине.
Свечек тонких свет неясный
Тонет в золоте картин,
Шелестит камзол атласный
И недвижен кринолин;
И смущенная маркиза
Молча глазки опускает.
Гаснут в сумраке карнизы,
Розы томно засыпают.

«Вас люблю»,

. . . .он повторяет,
Взор его блестит слезою
И на пальчик надевает
Ей колечко с бирюзою.

Сантиментальный романс

Бибе Альтшулер.

Когда рукою неуверенной
К ногам роняли Вы платок,
Толпа поклонников растерянно
Металась возле Ваших ног.

Когда же шумной кавалькадою

Мы мчались летом, в поздний час,
Лишь слабый зов: «Маркиз! Я падаю!»
И все толпились подле Вас.

Когда же Вы, пройдя гостиную

С ее фаянсом голубым,
Где паутинку томно-длинную
Сплетал табачный легкий дым,

Вели в столовую нас к ужину,

Мы шли нестройною гурьбой
И после кофе Вас «жемчужиной»
Мы величали всей толпой.

И много песен проливали мы,

Когда неясный небосклон
Полупрозрачными эмалями
Горел с сердцами в унисон.

Когда же в вышину хрустальную

Вы отошли, как тихий свет,
Пролив слезу сантиментальную,
Я лишь один поплыл во след.

Гадание

Посв. Василию Князеву.