Ce n'est pas de la haine - c'est que je t'aime (СИ)

В ночь перед заседанием, когда, по его мнению, суд должен был вынести оправдательный вердикт, Фролло даже принял перед сном сильное успокоительное. Ему нужно было, наконец, нормально выспаться, ибо всю следующую ночь, как он надеялся, будет не до того.

…Эсмеральда вздрогнула одновременно от страха и от восторга, когда спустившийся к ней священник объявил, что она свободна, и протянул платье, более подходящее для прогулок по улице, нежели тюремная рубаха. Свободна!.. Но можно ли это назвать настоящей свободой?.. Она ведь связана словом, обещанием, которое не собиралась исполнять. Опустив вспыхнувшие глаза, девушка поблагодарила святого отца и нетерпеливо ожидала, когда же он оставит ее одну, позволив переодеться. Вздохнув, Клод рассудил, что разумнее повременить еще немного, нежели смущать ее здесь своими пламенными взорами.

- Я буду ждать тебя у ворот Сен-Виктор, - кинул он и исчез.

У ворот Сен-Виктор, она не ослышалась?.. Он что же, правда верит, что она придет? Раздраженная на саму себя за настойчиво призывающий сдержать клятву голос совести, цыганка быстро переоделась и осторожно поднялась по шаткой лестнице. Ждавший у люка стражник коротко кивнул и повел ее петляющими коридорами к выходу. Никто не пытался чинить им препятствий: быстрые взгляды встречавшихся на пути людей скользили по взволнованному смуглому личику холодно и равнодушно. Наконец, входная дверь тюрьмы распахнулась, выпуская цыганку на залитый солнцем двор. Солнце!.. Сколько же она его не видела?.. Одинокая счастливая слеза скатилась по щеке бывшей узницы. Словно выпущенная из клетки птичка, поспешила она по направлению к воротам крепости, желая как можно скорее покинуть неприветливое сооружение, где ей пришлось пережить столько горя и мучений.

Стоило угрюмому стражу распахнуть тяжелую дверь, как вылетевшая на улицу Парижа девушка замерла в нерешительности. Куда же ей направиться?.. Совершенно точно не туда, где ждет ее похотливый святоша. Он, конечно, выполнил свою часть сделки, но ведь это именно по его вине Эсмеральда оказалась запертой, значит, она, без сомнения, ничем ему не обязана. На секунду перед цыганкой возник образ сурового архидьякона Жозасского, на коленях молящего ее о капли любви… Его сдержанная нежность и попытки порадовать скромными подношениями… Девушка решительно тряхнула головкой, разгоняя зародившиеся в сердце жалость и благодарность. Совесть все же мешала ей просто убежать во Двор Чудес, поэтому она медленно побрела по знакомым улицам, не разбирая дороги. Кажется, Пьер обещал просить защиты у Клопена?.. Его присутствие наверняка придало бы ей силы! Ах, сейчас он появится, в этом нет сомнений, и развеет глупые колебания относительно правильности принятого решения.

Однако Гренгуар и не помышлял о том, чтобы уведомить Короля нищих о сделке, заключенной Эсмеральдой с ее мучителем. Поэт вовсе не собирался навлекать на себя безжалостный гнев мэтра Фролло. В конце концов, даже такой праведник имеет право развлечься иногда с хорошенькой девчонкой.

Благодарность за спасение быстро сгладилась в поэтическом, легком сердце Пьера. Равно как и очарование первого впечатления. Получив отказ на все свои притязания в правах мужа, Гренгуар еще некоторое время посетовал на злую судьбу, но вскоре вполне примирился со своей ролью. Он искренне симпатизировал маленькой плясунье, однако совершенно не понимал и не разделял ни ее слепой влюбленности в капитана, ни предвзятости к святому отцу. Из этой истории мог бы получиться неплохой сюжет для пьесы, но чтобы подобное разворачивалось в жизни – что за глупости?.. Легко увлекающийся и также быстро остывающий поэт имел лишь одну искреннюю склонность: сердце его навсегда было отдано поэзии и искусству.

Когда же архидьякон Жозасский разыскал его и скорее приказал, нежели попросил, уговорить жену спастись от уготованной ей веревки, поэт искренне обрадовался, что может помочь несчастной девочке. Единственной целью его визита было спасение ее от виселицы, что действительно представлялось Пьеру незавидной участью. Однако вмешиваться в ее отношения с обезумевшим отцом Клодом, а уж тем более вставать у него на пути Гренгуару совершенно не хотелось. Одному Богу ведомо, на что он еще способен… А если тень, ударившая ножом Феба де Шатопера, действительно была ни кем иным, как ревнивым священником, тогда и подавно не стоит лезть в это дело. В отличие от капитана королевских стрелков, его, Пьера, даже некому будет искать и оплакивать в случае несчастья. Рассудив, таким образом, что главное сделано, цыганку не повесят, поэт больше не вспоминал особенно о своей жене, занятый более насущными делами – поисками заработка и пропитания.

========== V ==========