Ce n'est pas de la haine - c'est que je t'aime (СИ)

Выйдя из тюрьмы, Клод Фролло замер в нерешительности. Недоверие и ревность терзали его раскаленным железом. Смеет ли он надеяться, что плясунья не обманет и не попытается спрятаться от него?.. Ослабевший, архидьякон вдруг почувствовал, что добыча, столь крепко схваченная им, ускользает прямо из когтей. Притаившись за углом, укрывшись черным плащом с ног до головы, святой отец ждал появления предмета своей болезненной страсти.

Девушка показалась на залитой солнцем площади. О, как прекрасна она была в тот момент в своем новом наряде и мягких туфельках, с ярким платком на хрупких плечиках!.. Поколебавшись, медленно двинулась прочь, петляя в парижских переулках. Незримой тенью следовал за ней по пятам мужчина в черном плаще; заметить его не составило бы труда, но, погруженная в свои мысли, Эсмеральда и не думала оглядываться.

Куда же она?! Смятение и страх овладели священником. О, как наивен он был, полагаясь на ее слово!.. Конечно же, девушка и не думала исполнять свою часть уговора. Надо было взять ее еще там, в темнице! Но теперь поздно: маленькая птичка упорхнула из тесной клетки, и ни Бог, ни дьявол не в силах вернуть ее ему…

Раздавленный горьким разочарованием, Клод бессмысленно брел за ней несколько кварталов,как вдруг оцепенение, завладевшее отчаявшимся разумом, спало. Встрепенувшись, он огляделся: почти безлюдная улица на окраине города… Медлить нельзя, иначе он потеряет ее навсегда!..

Эсмеральда тихонько вскрикнула, когда безжалостная твердая рука увлекла ее в пустынный двор.

- Я знал, что нельзя тебе доверять, - горячо зашептал архидьякон, склоняясь к самому уху испуганной цыганки.

- Я сейчас закричу! – предупредила прижатая к стене девушка.

- Да! – внезапно отшатнувшись, рассмеялся святой отец коротким, безумным смехом. – Да, кричи! Опозорь меня, приговори меня!.. Ничто уже не причинит мне муки больше той, которую я испытываю. Ты, очевидно, полагаешь себя несчастной?.. Но ты ничего не знаешь об истинном несчастье! Смотри же, смотри на меня – вот живое воплощение этого слова! Быть священником – и любить женщину!.. Ты даже не представляешь, что это такое… Знать, что за один ее ласковый взгляд готов предать все, что было дорого, готов попрать священные обеты, даже убить!.. И встречать лишь отвращение. Возненавидеть науку, религию, самого себя, наконец, – все, потому что проклятая ряса никогда не позволит сделать ее своей и только своей! Ты хочешь закричать – что ж, кричи: пусть сбегутся солдаты, пусть меня осудят, лишат сана, опозорят. Все это не имеет значения, потому что даже упади я сейчас замертво, ты лишь переступишь через меня и пойдешь дальше. О, девушка, неужели любовь, подобная моей, не заслуживает малой крохи сострадания?.. Неужели в твоем сердце, готовом посочувствовать даже уродливому горбуну Квазимодо, не найдется капли жалости к несчастному грешнику?.. Разве не был я терпелив все последние дни в надежде на короткий миг счастья? Разве не смирял свою неистовую страсть, терзавшую меня нестерпимым огнем всякий раз, как я видел тебя?.. Ах, что я говорю – тебя никогда не тронут мои слова. Глупец!.. Как мог я поверить клятвам цыганской колдуньи! Воистину, любовь лишает людей остатков разума…

С этими словами священник без сил сполз по стене и затих, глядя отрешенным взглядом прямо перед собой. Все для него было кончено.

Последние слова больно задели цыганку. Она в волнении покусывала прелестную губку. Что же делать? Эсмеральда ожидала встретить за одним из поворотов Клопена, а вместо этого снова угодила в лапы безумного архидьякона. Но почему же король Двора Чудес все-таки не встретил ее и не защитил, если все знал?.. Неужели даже предводитель нищих, которому неведомы понятия чести и совести, считает клятвопреступление низким и недостойным поступком?.. Но ведь это не был добровольный выбор: клятву вырвали из нее так же, как и признание в убийстве Феба де Шатопера!.. И все же она действительно обещала…

Девушка украдкой взглянула на сидящего на земле мужчину. Казалось, всякая жизнь покинула это тело. Сейчас он не вызывал в ней страха – она знала, что вольна уйти, и он не в силах помешать ей. Не вызывал и отвращения. Горбун Квазимодо, так испугавший ее во время неудачного похищения, пробудил в юной душе сострадание, стоя у позорного столба. Сидящий напротив человек, казалось, испытывал боль более сильную, нежели может причинить кнут, а ее слово было ему нужнее, нежели вода – умирающему от жажды. Печально опустив глаза, Эсмеральда решительно вышла на улицу и огляделась, после чего медленно пошла знакомыми улочками.

Отец Клод, пошатываясь, встал и последовал за ней. Он уже ничего не ждал, ни на что не надеялся. Он просто бездумно шел за предметом своей неутолимой страсти, едва ли отдавая себе отчет, зачем. Так только что вылупившийся утенок инстинктивно пускается вслед за матерью, подчиняясь древнему зову природы, противиться которому невозможно, да и не нужно.