Чабор (СИ)

В общем, надрались наши молодцы в этот вечер подходяще, так что после не могли нормально улечься спать. Пол и потолок менялись местами, всё плыло перед глазами, и обильный ужин долго не мог решить, куда же ему податься — вверх или вниз.

Утром Станимир и Чабор долго не могли подняться с постели и не желали даже слышать о еде. Головы угнетал хмель, Душу то, что оба вели себя вчера как деревянные болваны на шёлковой нитке.

— Боже, — страдая, думал Чабор, — что мы плели Тарине? Не помню. Что-то же говорили, даже спорили, икая…. Ой, как стыдно…

Весь день они отлёживались, ссылаясь на крайнюю занятость, связанную с завтрашней дорогой и не позволяющую явиться к царскому столу. Несмотря на «непосильно тяжёлые» сборы, к рассвету обещали быть готовыми отправиться в путь…

В день отхода Водар разбудил их ни свет ни заря. Молодцы подпоясались, оделись… или наоборот, кто там помнит спросонья?

Всё это время сайвок злобно шипел на них, подгонял как только мог, и только благодаря этому в путь выбрались вовремя. Царь, царица, царевны и немногие приближённые уже ждали.

Дальше всё происходило так, будто Чабор и Станимир и не просыпались вовсе. Спустились к «горным», жутко мучили тяжёлые заплечные мешки, какое-то странное напутствие царя Тарине и, наконец, темнота, пропахшая землёй и сыростью.

За «тёплую землю» их вёл Светозар, а они молча плелись за ним следом, связав между собой пояса. Вскоре Светозар попрощался и ушёл, оставив ведущим в их молчаливой цепочке Водара. Всё это время никто из четверых практически не произнёс ни слова. Каждый думал о своём: Станимир и Чабор о том, как им плохо. Тарина? Ей тоже было плохо, она беззвучно оплакивала своё расставание с близкими и дальнейшую горькую судьбу.

Водару тоже было нехорошо. Он тащил за собой троих (можно было представить скорость их движения, если он их тащил), спотыкающихся, налетающих на стены, несчастных людей. За долгие годы сырой мрак подземных коридоров стал ему чужим, и это тоже действовало на сайвока не самым лучшим образом.

Их путь шёл через Лесдогор, владения Запавета и Большой Лес далеко-далеко на запад. Путь трудный, неведомый, непреодолимый…

[i]Чапыжник — низкорослый, густой кустарник.

[ii]Травень — первый день, приблизительно 24 мая.

ЛАРЬ 3 КЛУБОК 2

КЛУБОК 2

Первый привал прошёл тихо, если не считать так хорошо слышимых в тишине звуков, издаваемых Станимиром и Чабором, которые в спешке глотали вяленое мясо непрожёванным как следует. Похмельный жор и отменный от природы аппетит сослужили им плохую службу. Водар тихо краснел в темноте, слушая эти звуки, а Тарина думала, что всё это делалось специально… только не понятно для чего.

Незаметно прошёл и второй привал. Когда же время подходило к третьему, царевна тихо позвала Водара и о чём-то пошепталась с ним. Сайвок отвязал её от поясов Станимира и Чабора, после чего Тарина почти беззвучно удалилась в чёрную глубь коридора.

— Ох, — тихо вздохнул Станимир, вслушиваясь в затихающие звуки её лёгких шагов. — Понимаю теперь, почему любители хмельного питья потерянные люди. Это ж надо, а? Такие муки! Вот потому они и работать не хотят. Какая там работа, коли свет не мил.

— Снимай мешок, мыслитель, — вздохнул сайвок. — Пока царевна не пришла, перекусите, а то глотаете всё, не пережёвывая, как гуси.

— Мы же стараемся потише, — виновато отозвался Чабор, спешно набивая рот мясом.

— Можете больше не стараться, — заключил сайвок, — всё одно уже хуже не будет…

С появлением Тарины тайно подкрепившиеся до этого воины и сайвок непривычно тихо отобедали ещё и с ней. После этого царевна уже была совершенно уверена в том, что прежде молодые витязи намеренно ели иначе.

Во время следующих привалов Тара, по непонятной для себя причине, стала замечать, что так или иначе всегда располагается рядом с Чабором. Временами в полной темноте их руки соприкасались у открытых для трапезы заплечных мешков, и это тоже не оставалось для неё незамеченным. Но мужская часть их компании была далека от этих тонкостей. Время шло, и вскоре число привалов перевалило за второй десяток.

Станимир и Чабор развлекались тем, что поторапливали сайвока, шагающего где-то впереди. Это давало им возможность скрасить тишину и лишний раз показать свою решительность и неутомимость в долгом, изнуряющем пути…

Где-то к тридцатому привалу, замыкающий цепочку Чабор стал убыстрять шаг и будто случайно натыкаться на Тарину. Потом он, конечно, извинялся, а Водар и Станимир тихо улыбались, догадываясь, в чём тут дело. Оправдывался он всегда одинаково: задумался, мол, не уследил за натяжением верёвки.