Чада, домочадцы и исчадия

– Понятно. Переходим к незапертым сундукам.

А самое ценное содержимое, к слову сказать, оказалось в самом большом сундуке — в том, на котором я спала.

Постель моя, кстати, уже была прибрана — и уж точно не мною…

Интересно, есть шансы убедить Гостемила Искрыча перебраться из коттеджа за городом без удобств, коммуникаций и доступа к общественному транспорту – в городскую однокомнатную квартиру в хорошем зеленом районе?

Из дома я вышла не без удовольствия.

Пока домовой отвлекся на перечисление прочих богатств, в основном состоящих из все тех же подношений, иногда все же весьма сомнительных (ну правда, зачем ведьме мужские порты, еще и такие, в которые можно три меня засунуть, а главное — зачем весь этот хлам тут так бережно хранится? хоть распродажу устраивай!), я бочком-бочком подошла к одному из “волшебных” сундуков. Попыталась подковырнуть крышку — не поддалась. Слегка попинала и даже попробовала мысленно, почему-то с замогильной интонацией возопить: “Отворись!”.

Как и следовало ожидать — безрезультатно. Что-то с моим призывом Премудрая все же намудрила. Сундуки к каким бы то ни было взываниям оказались глухи. Что во-первых, утвердило меня в мысли, что я тут таки зря.

...а во-вторых, почему-то испортило настроение.

И я решила, что внутренней инвентаризации с меня достаточно, переходим к наружной.

Первым, кого я увидела, снова был пес. Он лежал на залитом солнцем дворе, уложив морду между лап и пялился на ворота. На мое появление мохнатая громадина даже хвостом поленилась дернуть, от чего захотелось тут же потрепать его по холке, почесать за ушами, или еще как-то растормошить, потому что нечего!

— Ты собаку-то кормил, Гостемил Искрыч? — озаботилась я содержанием бездумно вверенной мне живности (у меня даже хомячка не было никогда, а тут такое!). И что-то мне подсказывает, что здесь есть некоторые сложности с приобретением собачьего корма для крупных пород.

— А то как же, — степенно кивнул домовой. — Все как старая хозяйка приказывала. Али ты новый указ отдать хочешь?

— Да нет, нет, — сдала на попятный я. Старой хозяйке всяко виднее! — Просто чего-то он квелый такой…

Домовой покосился на пса с неодобрением, но сказал что-то, что с этим взглядом никак не вязалось:

— Ты на него, матушка, не серчай. Бестолковый он.

— Почему бестолковый? — удивилась я.

— Так это… — вздохнул домовой, помявшись. — Толковый бы здесь не оказался! Пойдем, матушка, я тебе задний двор покажу!

Мутная какая-то у вас тут водичка, Гостемил Искрыч!

На меня как раз пес произвел впечатление довольно умного животного. И за поддержку во время вчерашнего приема гостей я была благодарна. И, в конце концов, надо бы ему хоть какую-то кличку придумать, а то все пес да пес… даже если и не откликается. Это просто никто чудеса дрессировки до сих пор не применял!

...не то, чтобы я имела о дрессировке какое-то представление, но в цирке была тема с поощрительными лакомствами, а у меня есть пирожки!

По заднему двору гуляли три курицы и тот самый петух, исполняющий обязанности местного будильника. Он взирал на подведомственных несушек с высоты колодезной крыши, на которую не пойми как взгромоздился. Меня, судя по взгляду, тоже отнесли к числу подведомственных несушек. От этого мысль о петушином супе сделалась еще соблазнительнее…

На всякий случай от петуха я отвернулась. Прямо к грядочке. Трем. Грядочки были ухоженные, колосились какими-то травами, то ли еще бог знает чем. При виде грядочек, зачесалась многократно обгоревшая на даче спина и заныла поясница.

Обратно домой захотелось с отчаянной силой. Я даже заморгала ресницами и сжала кулаки.

— Не грусти хозяйка, — произнес густой деловитый бас и что-то большое, тяжелое и мохнатое плюхнулось мне на плечо.

Я от души завопила.

Взметнулись над лесом птичьи стаи с оглушительным клекотом. Попрятались звери под кусточки. Рухнул с колодца петух (секундочка злорадства!).

Отскочив вперед на добрых два метра — и не такие спортивные таланты разовьются в экстремальных условиях! — я рывком обернулась.

Это была лошадь.

Массивная, с густой гривой, мохнатыми копытами. В моем представлении классический такой, очень неромантичный тяжеловоз.

— Чего это она? — громовым шепотом спросила лошадь, повернув морду к домовому.

— Непривычная-с еще, — куда деликатнее пробормотал Гостемил Искрыч. — То матушка, Булат, конь твой верный.

— Он разговаривает, — пробормотала я себе под нос. Обшарила взглядом двор в поиске других сюрпризов, нашла только кошку. Ясное дело, черную. Она лежала на крыше сарайки, которая служила конюшней и бессовестно дрыхла, напрочь проигнорировав мои вопли. — Кошка тоже говорящая?

На всякий случай я ткнула в нее пальцем.

— Окстись, матушка, — округлил глаза домовой. — Где ты кошку говорящую видела, в сказках разве что… но у тебя еще коза есть! — поспешил уведомить меня он и на всякий случай добавил: — Она тоже не разговаривает…

— Непорядок, — саркастически вздохнула я, чем снова опечалила домового, а коня, кажется, возмутила.

А дальнейшее знакомство с бытом и укладом славянской деревни было прервано стуком в ворота.