Чаепитие с призраками

Сестры вернулись из Испании после четырехдневного путешествия на поезде. Август почти закончился. В магазинах запах новых пластиковых наборов сменился запахом надувных буйков. А сегодня утром, за завтраком, Фелисите попросила Эгонию подстричь ей волосы. Чуть выше линии челюсти. По четкой границе, отделяющей белые корни от алых кончиков.

Эгония, в ананасовых перчатках, концентрируется на задаче. Она очень хочет сделать прямой срез. Рядом ворчит графиня:

– Я провела все эти дни, слоняясь без чая. Без памяти. Как обычный призрак, забывший о собственной смерти. Передайте вашей сестре – я хочу, чтобы она тоже знала, – расскажите ей, как я напрасно вас прождала.

– Анжель-Виктуар рада нашему возвращению, Эгония.

– Взаимно.

Проводница одаривает своего домашнего призрака притворным извиняющимся взглядом. Этого хватает, чтобы окончательно вывести графиню из себя.

– Что ж, я рада, что вы наконец-то пришли к согласию, пусть даже для того, чтобы помучить меня. Может быть, вы наконец объедините усилия и почините крышу? Вдобавок к страданиям без чая мне пришлось претерпевать дождь и жару.

С этими словами Анжель-Виктуар проходит сквозь пол, чтобы уединиться на нижнем этаже.

– Мне кажется, без потолка квартира стала красивее, светлее, – замечает Фелисите. – Вот бы установить стеклянную крышу. Что скажешь?

– Не разозлит ли это какую-нибудь ассоциацию по защите крыш?

– Наверняка.

– Давай сделаем.

После возвращения из Альмерии Эгония носит венок из крошечных плотоядных цветов. Они точно живая шляпа всех оттенков синего. Когда изо рта ведьмы вырываются насекомые, цветы мгновенно их проглатывают.

Проводя расческой по мокрым локонам, Фелисите спрашивает:

– Помнишь, я рассказывала тебе про именования?

– Мм…

– Как думаешь, какое у меня?

Эгония и все чайники, выстроившиеся на стенах, на мгновение задерживают дыхание. Затем ведьма возвращается к своей кропотливой работе и задумывается. У нее нет версий. А вот ее сестра наверняка догадывается: она редко осмеливается говорить на темы, которыми не владеет. И действительно, через минуту Фелисите отвечает на свой вопрос. Она рассказывает своей близняшке о той ночи, когда ей исполнилось пятнадцать лет, о башне с часами на площади, о том, как выпила свой первый странночай и обнаружила, что, как это ни удивительно, она – проводница призраков.

– В тот вечер Марин впервые назвала меня Кле.

Эгония за спиной сестры кивает. Да, разумеется. Кле. Ключ.

– Ты слышала мнение Веры. Именования не так уж важны.

– Не задумывалась, какое у тебя?

– Помолчи. Я режу.

Чайка замирает за окном. Она не хлопает крыльями и не борется с ветром, а просто сидит, словно в невидимом гнезде.

Конечно, Эгония задавалась этим вопросом. Но в глубине души уже давно знала ответ. Она вздыхает – звук едва слышен за скрежетом ножниц и шорохом падающих на пол прядей – и говорит:

– Мне его дала Мирей. Когда внесла в реестр. Я впервые услышала его в год своего пятнадцатилетия. После твоего отъезда, когда спустилась в деревню. Я никогда не была уверена, действительно ли оно мое. Или это просто другая, более удобная маска.

Она снова откладывает ножницы. Фелисите продолжает разглядывать пенных барашков на гребнях волн и отвечает:

– Ты выросла с двумя именами и выбрала для себя одно. Которое – река, которое – берег… какая разница.

Я скажу вам, что сам думаю по этому поводу.

Как по мне, Аделаида ошибалась. Стать своей тенью и отражением, выйти за пределы реки, захватить берега, между которыми она течет, и море, к которому она стремится… это не происходит одномоментно. Это не плотина, которая прорывается и сметает все на своем пути. Нужно терпеливо, буквально по наперстку, подливать воду в реку, пока та не переполнится – без шума, без гама – и однажды на картах не окажется ничего, кроме океана, как будто он был там всегда. Именование надо приручать постепенно. Учиться жить с тенью и светом и черпать из обоих источников. Выяснить свое именование – это хорошо. Но одного знания, чтобы управлять им, недостаточно.

Я долго не смирялся со своей участью единственного рассказчика истории, которую мне оставила Фелисите.

Она встает, снимает полотенце с плеч и снова поворачивается к своей близняшке.

– Ну как?

Ее глаза под серебристыми волосами похожи на две жемчужины.

– Мне будто снова пятнадцать.

– Тем лучше. Для хорошей подготовки нам понадобится молодая энергия.

– Подготовки к чему?

– К разговору с нашими дорогими бабушкой и дедушкой. На сей раз мы выудим у них всю правду.

Чайка грациозно планирует между крышами.

Торговец семенами, он же старьевщик

А ведь за всей этой болтовней я даже не объяснил, как познакомился с Фелисите. Думаю, сейчас самое время, поскольку – скажу без хвастовства – я сыграл довольно важную роль в ее плане выведать семейные тайны у родственников.

Первый раз мы встретились, когда мне было шесть, а ей почти шестнадцать. Я это запомнил навсегда. А она – нет.