Чагинск

Бабушки перестали петь и играть и стали увлеченно рассказывать про шушуна. Что в дальних лесах за Ингирем обитает некий кряжистый лесовик, ягморт, покрытый шерстью, сам примерно той же породы, как в Кужбале, только больше и сизый. Шушун этот сам по себе живет, людей не жалует, но и не трогает без причины, любит, чтобы его уважали. А если кто его не уважает или жадничает в лесу и метет все, как сука потная, ягморт за этим строго смотрит, так-то. Может замутить или в кружало сунуть, а одного мужика он вроде как того.

Бабушки захихикали, а та, что с гармонью, сыграла характерную пиликающую музыку.

— Мужик тот пошел смолу драть, — сказала старушка. — Сам он из Зобнина, а пошел на Олений бор, там сосна смолистее. Дерет-дерет, вдруг чувствует — сзади ему в шею дышат. Хотел бежать, а шушун-то и не пускает, держит крепко, обхватил. Ну и давай.

Гармонистка снова пиликнула.

— Обеспечил его, значит, — сказала старушка.

— Что? — не понял я.

— Обеспечил.

Бабушки засмеялись, а я догадался.

— А откуда это все известно стало? — спросил я. — Кто рассказал?

— Сам мужик и рассказал. Напился и рассказал своей бабе, а та и разнесла. Его потом в баню не пускали, и в очереди никто с ним не стоял.

— И с работы уволили, — добавила другая старушка.

Бабушки опять рассмеялись.

— Но это ему все на пользу пошло, — сказала старушка с гармонью. — Он стал травы хорошо искать. Зверобой искал, золотой корень, сабельник. Он ищет, а баба сушит и продает. Лучше, чем раньше, стали жить.

— Вот и получается — обеспечил, — добавила первая старушка.

Несколько озадаченный такой развязкой, я отправился гулять дальше, бабушки исполнили вслед исключительно вольтерьянское:

Механошин на пруду Вчера выловил манду.

Поскользнулся на манде И сломал себе муде.

В этих рифмах было нечто знакомое; я подумал, что их мог вполне придумать с утра Бородулин, ведь кто-то же их придумывает, вряд ли сами бабушки. Крепкий мужик, раскидав до обеда две машины дров и хлопнув белой, сидит на скамейке, смотрит на опостылевший мир и сочиняет крамольные строфы. Например, Хазин вполне мог быть этим мужиком, если бы родился и жил в Чагинске. Мог бы собирать металл в старых колхозах, менять в доме подгнившие венцы, стрелять весной по уткам, засыпать счастливым.

Частушки оборвались; я оглянулся и увидел, что к старушкам подошла Снаткина с велосипедом и стала старушек отчитывать. Я не слышал, по какому именно поводу, но она их явно ругала, грозила рукой. Старушки сидели смирно, прижавшись друг к другу, и почтительно слушали. Снаткина сдержанно бушевала, потом вдруг выхватила у центральной старушки гармонь и швырнула ее в кусты. Старушки вздрогнули. На секунду я испугался, что сейчас Снаткина кинется на них с кулаками, но она лишь махнула рукой и покатила велосипед дальше.

Сам я тоже не хотел со Снаткиной встречаться, перебежал к корпусу, спрятался за березой, а потом прокрался вдоль стены.

На скамейке за углом курили двое пациентов в синих пижамах.

— Доброго здоровья, — сказал я.

Мужики подвинулись по скамейке, я сел.

— У меня язва, — сообщил один. — Будут прижигать. А у тебя что?

— На него мышь напала, — ответил другой. — Теперь чумку подозревают.

А у меня свищ.

Он сделал движение, словно хотел показать свищ, но спохватился, а я понял, что свищ у него на ноге.

— И туляремию, — на всякий случай добавил я.

— Да, туляремии тут полно… Садись, друган, покурим.

Я курить не хотел, но на всякий случай сел рядом.

— Ты морковный сок перевариваешь?

— Да, — ответил я.

Мужик передал мне бутылочку с морковным соком.

— Спасибо, — сказал я.

— На здоровье. Приходи вечером, у меня еще есть. Я сам не могу его, а тетка моя жмет и жмет.

— Спасибо, — сказал я. — Я люблю морковный сок.

— А тебя где мышь укусила?

— В лесу. Но она вообще-то не меня искусала, а моего фотографа, а я там рядом стоял…

— Понятно.

Мужик протянул мне сигарету. Я взял и неожиданно закурил. Сигарета оказалась крепкой, у меня выступили слезы.

— А в лесу чего делали? — спросил язвенник. — Пацанов искали?

— Да, прочесывали.

— И где?

— К северу за Ингирем, — я махнул рукой. — Там.

— К северу это плохо, — поморщился тот, что со свищом и с безымянными сигаретами. — К северу самое паршивое дело.

— Вроде ничего там, проходимо, — сказал я. — Лес чистый такой…

— Это и плохо, что проходимый, — со свищом закурил безымянные сигареты. — Чем проходимей, тем дальше и уйдут. А расстояние тут самое главное, каждый километр снижает вероятность…

— Тут вертолет нужен, — затянулся язвенник. — С вертолетом все лучше, может, и найдут.

Тот, что со свищом, промолчал.

— Сегодня МЧС приезжает, — сказал я. — Может, и вертолет пригонят. По квадратам будут работать.

— Надо было сначала вокруг города проверить, — сказал тот, что со свищом. — А потом уже вертолетом.

— Зачем вокруг города? — спросил язвенник.

— Ну как зачем? Вот там, например, карьер роют, — указал в сторону РИКовского моста. — А в этом месте зыбун всегда был, сразу за мостом. Вроде сверху клевер, а под ним ямы, там всегда трава качалась. А они карьер раскопали.

— Ну и что?