Чагинск

— Монастырь? — растерянно переспросил Механошин.

— Да. Такой… компактный…

— Я сейчас вернусь, — сказал Роман. — Проверю…

Роман вышел.

— Но у нас никогда не было монастыря… У нас церкви-то нормальной не было…

— Последние исследования утверждают, что монастырь все-таки был, — возразил я. — Его в междуречье Нельши и Ингиря основал святой Мак… Макар…

— Кто основал?

— Макар-столпник, — повторил я. — Сначала он сам поселился в уединенных кручах, потом к нему присоединились ученики. И скоро вырос монастырь. Правда, просуществовал он недолго, примерно до восстания Болотникова, но зато его насельники были известны особой повышенной святостью.

Механошин растерялся, видимо, задумался про монастырь.

— Монастырь это… заманчиво, — сказал наконец Механошин. — Я про это и сам часто думал, хорошая идея, городу нужен духовный стержень… Некоторая опора…

— Идея здравая, — согласился я. — Но вам надо серьезно все взвесить, Александр Федорович, прикинуть, посоветоваться. Надо выбрать.

— Что выбрать?

Механошин огляделся в явных поисках.

— Тематику духовного маршрута. Шушун-сафари или Макаровский тропарь, сасквоч или монастырь. Впрочем, полагаю, что можно совмещать.

— Совмещать? — Механошин растерянно потер лоб. Ему явно хотелось выпить еще. Да и мне. Когда дождь, всегда хочется. И когда солнце. Невозможно выбирать.

— Это несложно, — сказал я. — Шушун испокон веков держал в страхе и отчаянии крестьянский люд мерьской земли, портил скот, мешал орать в поле, травил посевы. До тех пор, пока на берегу Ингиря не появился святой Захар… Он взял деревянную балду и отправился в лес…

Механошин слушал. Пожалуй, я несколько перегибал, но мэр этого не чувствовал.

— Захара не было три дня, и крестьяне опасались, что шушун его приспособил, однако на четвертый день подвижник вышел из чащи. Он молчал ровно месяц, потом заговорил…

— Захар? — переспросил Механошин. — Вроде же… Макар?

— Конечно, Макар. Он, кстати, много потом чего рассказал интересного…

А отголоски этого противостояния слышны и теперь. Шушун попритих, но порой еще балует в овсах и на пожнях, монахи его гоняют, совершают молебны и прочее благоденствие.

— Может, возьметесь? — с надеждой спросил Механошин.

— За что?

— За организацию. Овсы у нас есть…

— Спасибо, но я в ближайшее время занят, — твердо отказался я. — Много работы.

— Да, я понимаю, — сказал он. — Мне тоже уже пора, у меня… совещание.

И насчет статьи… Я скажу Кондырину, он завтра за ней забежит. Нам очень важна эта публикация… А может, я сам ему отнесу?

— Вообще-то, я кое-что хотел поменять. Доработать немного…

— Хорошо. Так, наверное, лучше…

Я посмотрел на часы. День. Три часа. Я мог бы еще поспать.

— Я пойду. Если что, обязательно звоните.

Механошин пожал мне руку и удалился. Через минуту явился Роман.

— Вот сволочь, — сказал он.

Я согласно промолчал.

— Ты ему сказал?

— Ты же слышал, — ответил я.

Я выглянул в окно. Мэр Механошин, поникнув плечами, мочился на забор.

— Если честно, я не понимаю, что здесь происходит… То есть я чувствую, что происходит какое-то фантастическое дерьмо… Ты статью отдал?

— Да.

— Может, хоть зачешутся. Когда напечатают?

— Завтра.

— Это хорошо… Хотя они не зачешутся. Но все равно, может, прокуратура… А что, если в прокуратуру, а? Заявить?

— А ты кто, чтобы заявлять? Родственник?

Роман рыкнул, подхватил табуретку и принялся ею вращать вокруг себя, довольно быстро и ловко, точно был мастером стальной табуретки — тайного и смертоносного боевого искусства кадетов и гардемаринов. Мощные запястья у Ромы, накачал. Интересно, а двумя сразу может? Схватка боевых табуретчиков должна смотреться эффектно. А если сэнсэй стальной табуретки против адепта бесконтактного боя?

— Я не могу без дела сидеть. — Роман вернул табуретку на пол. — С ума сойдешь, так сидя. Может, выйдем?

Табуретка не только грозное оружие, но и необходимая мебель, на которой можно отдыхать между схватками.

— Там дождь. И куда мы выйдем?

Вчера уже ходили.

— Не знаю. Пойдем проветримся. Пойдем к Кристине.

— Зачем?

— Может, ей помощь какая-нибудь нужна?

Я хотел сказать, что, скорее всего, ей сейчас нужна опохмелка, но промолчал.

— Может, мы ей можем помочь.

— А ты сам хорошо себя чувствуешь? — поинтересовался я. — Выглядишь не очень…

— Я не пьян, — заверил Роман. — Немного мутит… Ты обещал ей помочь…

— Я ей помог, — ответил я.

— Ты не помог!

— Ты просто не знаешь…

Я всегда оправдываюсь. Почему я оправдываюсь перед идиотами? Мне не хочется идти к Кристине, я не хочу ее видеть, почему я должен придумывать этому объяснение?

— Они возобновляют поиск? — спросил Роман.

— Значит, подслушивал, — сказал я.

— Зачем подслушивать? Мне Механошин сам все рассказал. Завтра они возобновляют…

— Очень хорошо.

— Надо Кристине рассказать, она сейчас как в аду живет… А мы скажем ей, что завтра снова поиск. Пойдем, Витя!

— Куда?

— Тут же недалеко!

Вот и иди сам. Я-то зачем?

— Тут рядом, — повторил Роман.

Я бы предпочел увидеть еще один сон про Галич, там озерный монстр. Пусть хоть про Пухлому сон.

— Человек должен сделать в жизни доброе дело, — продолжал Роман. — Иначе все бессмысленно…