Чагинск

Фигня-фигня, чушь. Очень плохо. Хазин личность настолько жалкая, что литература отторгает его еще на стадии замысла. Про него хорошо бы басню, фельетон или саркастические стихи. Ироническая поэма «Неброская» про штурм Хазиным сердца и тела смотрительницы клуба Зинаиды Захаровны, примерно так. Поэма в четырех вожделениях. В комнату вошел серьезно настроенный Роман.

— Спрятался в сортире, — решительно сообщил Роман, не поздоровавшись.

— Счастливчик, — согласился я и уточнил: — Хазин, надеюсь?

— Хазин.

— Не худший исход для Хазина.

— Плачет и смеется. По-моему, он нехило упорот.

— Ты думаешь?

— Да, — сказал Роман. — Спрятался в сортире и попросил закрыть себя на замок.

— И ты закрыл?

— Он настаивал. Типа если мусора увидят замок, то решат, что внутри сортира никого. А он посидит потихонечку, телевизор посмотрит.

— Какой телевизор? Где?

— В сортире. Снаткина вчера поставила. Черно-белый. Но антенны пока нет, приходится смотреть помехи. Никогда не смотрел?

— Нет…

— А я попробовал. Знаешь, посетил утром по делам… Полчаса просидел, смотрел на полосы… Успокаивает.

— Давно доказано, что содержание передачи вторично, — сказал я. — Большинству людей, в сущности, все равно, что смотреть. В Америке есть программы, по которым показывают исключительно вязание или то, как жарят мясо. Кстати, здравствуй.

— Да-да…

Роман высморкался.

— Ты как? — спросил я. — Сбежал?

— Не, не сбежал… Этот придурок меня сам зачем-то отпустил. Вчера еще.

— Федор?

— Федор-Федор… Выставил из камеры и послал пинком. Дебил.

Все-таки Светлов поспособствовал. Спасибо, Алексей Степанович.

Роман увидел пустую бутылку «Тройной», вопросительно подвигал бровями.

— Слушай, а чего это Хазин такой дерганый? Опять проворовался?

— Нет, боится, что его убьют.

— А его убьют. — Роман задумчиво смотрел на бутылку. — Его непременно убьют, такую скотобазу убьют обязательно…

— Извини, — сказал я.

— Ничего, это я для сувенира покупал… Слушай, Виктор, у меня есть кое-какие мысли… Вторая осталась?

Про Романа я бы тоже чего-нибудь сочинил — похоже, у меня вдохновение. Повесть. Достойный жанр. Дрянные повести встречаются гораздо реже дрянных романов, поэтому лучше повесть. Про любовь. Роман поехал плясать на корпоратив во Владимир, но ночью сбился с пути, попал в ледяной дождь и случайно заехал в Южу. Переночевав в машине, Роман наутро выясняет, что дороги перекрыты, и понимает, что в ближайшие сутки он из НЭжи не выберется, после чего решает побродить по городу. В одном из кафе он знакомится с Ольгой, официанткой и бывшей учительницей. Они бродят по Юже, и Роман понимает, что Ольга нравится ему все больше и больше. Ночью ледяной дождь повторяется, и на следующий день Роман снова встречается с Ольгой. Они колесят по округе, посещают место, где в 1971 году произвели подземный атомный взрыв, посещают Святое озеро и монастырь, основанный Макарием Южским. По пути в Холуй их застигает метель. Они ночуют в машине. На следующий день Роман придумывает повод, чтобы остаться еще…

— Эта сволочь, похоже, на нас ментов натравила, — сказал Роман. — Вот сука-то…

Я тоже посмотрел в окно и убедился, что это правда — на углу парковался Федор; про Федора я мог бы сочинить рассказ. Хотя я сочинил про него рассказ, про то, как мы ходили топить кота. И опубликовал в любительском журнале с глупым названием. Хороший рассказ.

Выйти Роман не успел, Федор уже стоял на пороге и был разгневан. Я это сразу понял — нижняя часть лица выглядела так, словно он сжевал килограмм лимонов, судорогой сведена. Обмахивался кожаной папкой.

— Какое чудесное утро, — сказал я. — Все флаги в гости к нам спешат.

Похоже, остроумие у меня вступило в фазу затухания, истощилось после визита Хазина.

— Паспорт, — процедил Федор.

— Ты мне еще мой не отдал! — с вызовом сказал Роман. — Не имеешь, кстати, права…

— Паспорт, Витя, — повторил Федор.

— Зачем тебе паспорт?

Федор увидел кирпич, поднял и стал нюхать.

— Меня вчера, между прочим, обокрали, — сказал я.

Федор мое заявление благополучно проигнорировал, продолжая изучать кирпич.

— Этот кирпич мне в чемодан подкинули. Вместо ноутбука и сканера. А ноутбук и сканер сперли, Федя, у тебя в городе ворье. Добра на полторы тысячи баксов увели, между прочим…

Федор бросил кирпич на пол.

— Где идиот? — спросил Федор, отряхивая руки.

— Какой именно? — уточнил я.

— Хазин. Он же сюда бежал, я видел.

— В сортире, — ответил Роман.

— Остроумно, Рома…

— Это правда, — сказал я.

Федор уставился на меня:

— Виктор, паспорт давай.

— С чего вдруг?

Федор раскрыл папку, достал железнодорожные билеты. Один вручил мне, другой Роману.

— До Москвы, — сказал Федор. — Два билета. Поезд через полтора часа.

— Я никуда не собираюсь уезжать, — заявил Роман. — С чего вдруг я должен куда-то собираться? Я на праздник остаюсь…

Я подумал, что на самом деле Федор весьма кстати со своими билетами. То есть это вообще идеальный вариант. Везенье. Впервые за много дней. Поэтому я сказал:

— Я тоже не собираюсь уезжать.

— Что?!

— Я собираюсь писать книгу. Про Чагинск. Про то, какой это дерьмовый городок…