Чагинск

Хазин поглядел на меня с непонятным испугом, вцепился в руль крепче.

— Ты чего, Хазин? — спросил я уже мягче.

— Есть… есть там проезд? — Хазин указал пальцем на дорогу.

— Нет проезда. Километра полтора прошли, — сказал я. — Дальше хуже. Надо возвращаться, заводи.

Хазин оторвал руки от руля, они дрожали.

— Ладно, что случилось? — спросил я.

Хазин потрогал голову и ответил:

— Плохо что-то… Голова…

— Еще один убит солнечным ударом, — язвительно прокомментировал Роман.

— Сам не сдохни… — посоветовал Хазин. — Еще один…

Он посмотрел на замок зажигания.

— Ключа нет…

Хазин принялся искать.

— Ты что, выкинул ключи? — спросил Роман. — Окончательно долбанулся?

— Я не выкидывал…

Хазин проверял карманы, проверял сиденье, смотрел на пол, снова проверял карманы.

— Куда-то делись… Я не мог их выкинуть, я же не лунатик…

— Отвертка есть? — перебил Роман.

— Отверткой не заведешь, там замок разболтан…

— Надо его проверить, — отчетливо произнес Роман.

— Что? — не понял я.

— Проверить Хазика.

Роман быстро сунул руку в карман хазинской куртки и вынул ключи.

— А вот и ключи…

— Их там не было! — заорал Хазин. — Их не было!

Хазин ругался, орал, что ключи ему подкинул Роман, он эти казаческие шутки знает, а потом открыл бардачок, достал блестящую фляжку, быстро скрутил крышку и стал хлебать. Коньяк.

Паршивый, судя по запаху.

— Дерьмо… — брезгливо сказал Роман.

Хазин не ответил, пока не допил. Теперь в машине воняло еще и скверным коньяком.

— Дерьмо… — подтвердил Хазин. — Опять никуда не попали… Я спешил в Заингирь, но свернул с полдороги, и теперь передо мной… какое-то… дерьмо…

— Может, его связать? — предложил Роман.

— Свяжи себе лапсердак, — огрызнулся Хазин.

Он завел машину и с хрустом включил заднюю передачу.

Машина не сдвинулась. Буксовала, разбрасывая сырой песок, зарывалась кормой.

— Надо толкнуть, — сказал Хазин.

Мы сидели. С похмелья ничего нельзя делать. Особенно нельзя куда-нибудь ехать. Потому что не проедешь.

— Надо толкнуть! — уже нервно предложил Хазин.

Мы снова промолчали. Вообще ничего нельзя делать. Не думать, в день похмелья поразительно плоские мысли.

— Да толкните же!

Пришлось мне вылезать. Я навалился на багажник. Хазин газовал.

Через пару минут на помощь поспешил Роман. Он уперся в капот рядом со мной, Хазин прибавил оборотов, машина сдвинулась, отъехала метра на три… и поехала дальше.

Кажется, Хазин не собирался останавливаться — катил по песку, набирая скорость.

— Это… — Роман не смог найти быстрых слов. — Фантастическая гнида.

Я с Романом был абсолютно солидарен.

— Сволочь, — сказал я.

Хазин удалялся. Я не очень понимал зачем.

— У этого скота от пьянки мозг расплавился, — предположил Роман. — Белка клюнула.

— Похоже…

«Шестерка», продолжая пятиться задом, скрылась за поворотом.

— А я подозревал, — сказал Роман. — Я ожидал чего-то подобного и ключи забрал… А потом ему подложил… А надо было себе оставить.

— Наверное… Наверное, надо выбираться…

Мы направились за «шестеркой».

— У тебя чего-нибудь ценное в номере есть? — спросил Роман.

— Ценное?

— Деньги, часы, документы?

— Да не, вряд ли… В том смысле, что ноутбук и сканер, но… Но вряд ли Хазин вор… В том смысле, что обычный.

От ноутбука, кстати, Хазин не отказался бы.

— Люди порой немало удивляют, — сказал Роман. — А в целом… Все это похоже на попытку выманить тебя из гостиницы, Витя…

— Меня и так всю ночь не было в гостинице. И все утро. Смысл куда-то выманивать?

— Да, действительно. Ну, тогда он просто урод, этот Хазин.

— А вот это правда, урод.

— Если урод, что с ним работаешь?

Я несколько растерялся.

— Фотограф хороший, — ответил я. — Взгляд цепкий.

— По-моему, он тупой.

— Тем ценнее. Если человек умный, он видимый мир невольно фильтрует, мозг как бы автоматически отсекает лишнее.

А у тупарей все мимо головы пролетает, поэтому они лучше видят. Все великие художники идиоты…

— Вряд ли Хазин великий.

— Это точно. Но он и не идиот.

— А он раньше тебя кидал?

— По мелочи… Не так, чтобы очень… Короче, в пределах разумного.

Начали болеть ноги. Долгое хождение по песку развивает камбаловидные мышцы. Все-таки зачем? Если не шутка? Хазин свихнулся? Такое нельзя исключать совершенно… Но вряд ли. Такие, как Хазин, легко с ума не сходят, значит, интерес. Версия Романа не очень убедительна, ничего интересного для него у меня нет. Значит…

— Это всегда так? — перебил Роман мои мысли.

— Что?

— Работа над документальными книгами?

— Да, — сказал я. — Примерно так. Документальная проза… Имеет свои особенности. Я, кстати, ей из-за психотерапии занялся. Меня бросила…

Я быстро придумал историю про то, как меня бросила любимая девушка и от горя я занялся литературой, сочинил «Пчелиный хлеб», а после того как меня бросила литература, занялся локфиком и сочинил «Вежск. Город труда и славы». Надо признать, дрянная история, но на хорошую историю я был сегодня не способен; впрочем, я давно не способен даже придумать, зачем Хазин бросил нас на дороге в Заингирь. Мы увидели Хазина.

Обратно всегда короче, особенно когда по чешуе.

«Шестерка» сидела в луже. Хазин, заметив наше приближение, попытался завестись, бесполезно.