Поэтому Фанни всячески старалась помешать Пете подходить к роялю, поощряя его литературные упражнения. Петя писал стихи и по-русски и по-французски. Стихи были не по годам философскими, с размышлениями о Боге и смысле жизни и о любви к России, к родному городу Воткинску:
Милый город, где я родился,
Я в тебя навсегда влюбился.
Пусть ты маленький,
Тихий, скромный,
Но вмещаешь весь мир огромный.
Если вдруг окажусь на чужбине,
То печаль в моё сердце нахлынет.
Представляю я с мольбой
пред Всевышним:
– Сделай так, чтобы не был я лишним
Для России моей дорогой…
Фанни называла Пьера «маленьким Пушкиным» и надеялась гордиться им в будущем, когда он станет настоящим поэтом, поэтому собирала все записочки и тетради с его стихами, рисунками. А вот его увлечение музыкой Фанни боялась.
– Пьер такой впечатлительный, ранимый мальчик, – говорила она Александре Андреевне. -
Его нельзя обижать, нельзя наказывать, это просто стеклянный ребёнок – чуть неосторожность и разобьётся как стекло. Вчера я побранила мальчиков по поводу скверно сделанной обоими братьями задачи и сказала о том, что жалею их отца, который трудится, чтобы зарабатывать деньги на воспитание детей, а они так неблагодарны, что не ценят этого и небрежно относятся к своим занятиям и обязанностям. Николай выслушал это спокойно и, пропустив мимо ушей, побежал играть дальше, а Петя весь день был задумчив, а вечером, ложась спать, вдруг разрыдался и начал говорить мне о том, как он любит папашу… Петя всегда бывал взволнован звуками музыки. Оторвать его от рояля было невозможно, а когда его оттаскивали от инструмента, он продолжал барабанить по столам, по диванам, по оконному стеклу, и однажды в порыве вдохновения разбил оконное стекло в оранжерее, поранив до крови руку. И тогда решено было, как пишет Модест Ильич в «Жизни П.И Чайковского», пригласить к Пете учительницу музыки Марью Марковну Пальчикову. Марья Марковна была из крепостных, но сумела выучиться музыке, как она говорила, «на медные деньги». Три года она обучала Петю азам музыки. Он давно уже умел разбирать ноты лучше неё, но они сдружились, ведь у них была общая богиня – музыка.
Сам Пётр Ильич вспоминал: «Моё быстрое продвижение, которое выражалось также в музыкальных импровизациях, не могло не вызвать удивления в тесном семейном кругу в заштатном, провинциальном местечке Вятской губернии на Урале, где прошли годы моего детства. Так продолжалось – причём мои природные способности к музыке не привлекали особенного внимания моих родителей, предназначавших меня к карьере чиновника».
Воткинск был заводским посёлком, где не было ни театра, ни какого-либо другого места, где можно было бы послушать музыку. Только в домашнем кругу, когда собирались по вечерам гости, Илья Петрович играл на флейте, Александра Андреевна играла на рояле и пела. Чаще слушали оркестрину – механический орган. У этого органа есть клавиши, а в нижней части деревянного корпуса расположены две широкие педали. Внутри корпуса находятся меха, при нажатии на педали меха раздуваются и приводится в движение вал, на который намотана бумажная перфолента (лента с дырочками) с записью музыкальных произведений. На органе можно либо самостоятельно проигрывать мелодии, нажимая на клавиши, либо прослушивать записанную на валики музыку, нагнетая воздух нажатием на педали. На валиках этого механического органа была записана популярная в то время музыка Моцарта, Беллини, Россини, Доницетти.
Оркестрина, как писал первый биограф Петра Ильича, его младший брат Модест Ильич, была «первым музыкальным просветителем великого композитора», а музыка из оперы Моцарта «Дон Жуан» была первой музыкой, которая произвела на мальчика потрясающее впечатление. Она возбудила в Пете «святой восторг, принесший впоследствии плоды». Через неё он проник в тот «мир художественной красоты, где витают только величайшие гении». «Тем, что я посвятил свою жизнь музыке, я обязан Моцарту. Он дал первый толчок моим музыкальным силам, он заставил меня полюбить музыку больше всего на свете», – говорил впоследствии Пётр Ильич Чайковский.