Чан Кайши — враг китайского народа

Однако Чан Кайши и подчинённый ему гоминдан, дожидавшиеся победы сложа руки и довольствуясь ролью «наблюдателей», упорно стояли на том, что победа в Освободительной войне может принадлежать лишь «четырём семействам» и их окружению, что Китай после Освободительной войны по-прежнему должен оставаться государством в монопольном владении «четырёх семейств», государством с империалистическим и феодальным гнётом. Это значило, что «четыре семейства» собираются присвоить все плоды победы, а народ по-прежнему должен оставаться под господством феодалов-крепостников и крупных компрадоров иностранных фирм.

Поэтому, как только Япония капитулировала, Чан Кайши в первую очередь забеспокоился о том, чтобы любыми путями сохранить все военные, административные и полицейские органы японцев и их марионеток в Китае, не дать народу возможности действовать и уничтожить любые — вооружённые и невооружённые — силы японцев и предателей. Фашистскую же идеологию японцев и их марионеток Чан Кайши ценил в них больше всего. Чан Кайши хотел получить в наследство от японцев и их марионеток их военный, административный и полицейский аппарат, а также всю систему их господства, получить в неприкосновенности, из рук в руки, и превратить их в чанкайшистско-фашистский военный, административный и полицейский аппарат, в свой «порядок» господства. Чан Кайши стремился лишь к тому, чтобы добиться собственных целей, не останавливаясь для этого перед любыми средствами, не гнушаясь дружбой с национальными врагами, не задумываясь над тем, что Китай из рук восточного империализма будет передан в руки западного. Это было кульминационной точкой всей борьбы по вопросу о принятии капитуляции Японии.

В тот период главарь чанкайшистской тайной охранки «Фусиншэ» Дай Ли в письме к своей агентуре в Шанхае писал следующее:

«Население Шанхая крайне неспокойно. К тому же компартия имеет там определённое влияние. Если мы не примем нужных мер, и в особенности не объединим силы с Чжоу Фухаем, то мы не сумеем сохранить контроль над ходом событий».

Это письмо Дай Ли свидетельствует о том, как отчаянно пытался Чан Кайши уйти от суда народа. Если бы бандит Чан Кайши не получил поддержки японцев и марионеточных властей, то народ мог бы немедленно стать хозяином положения. Это верно в отношении Шанхая; это ещё более верно в отношении других мест.

Поэтому-то, после того как враг объявил о своей капитуляции, в первой группе получивших от Чан Кайши повышение по службе были сплошь изменники и предатели. Одни стали называться «главнокомандующими», другие — «главноначальствующими», третьи — «командующими ударными армиями», четвёртые — «командующими передовыми армиями», пятые — «командующими армиями умиротворения». А некоторые сохранили за собой чины, присвоенные им ещё японцами или марионеточными властями, и продолжали исполнять функции тюремщиков так же, как и при господстве японских захватчиков. Корреспондент одной из иностранных газет писал:

«Чиновники марионеточных властей в оккупированных районах сейчас спешно ищут путей „со славой“ переметнуться от японцев к Чунцину».

Изменники и предатели ликовали, поздравляя друг друга с высокими назначениями. Оказалось, что для Чан Кайши они вовсе не преступники; наоборот, они теперь «выбились в люди».

Что же удивительного в этом единении Чан Кайши и марионеток? Ничего удивительного нет. Корреспондент агентства Синьхуа 14 августа очень верно обобщил этот вопрос: