Чаролом

Хмурая Эллен стояла, отвернувшись к окну. Чёткость изображения опять пропала, Никодимус сморгнул слёзы. Дория кашлянула.

– Есть ещё новости. На рассвете Святой Регент выступил с речью в Плавучем Дворце. С обличительной речью, насколько мне известно. Он заявил, что Иксос подвергся нападению тиранического режима Империи, уничтожающего своих богов и богинь. Что императрица спит и видит, как бы разрушить метазаклинание Никодимуса – это о тебе, если что, – позволяющее каждой человеческой душе лично влиять на судьбу Архипелага, молясь тому или иному божеству. Регент утверждал, что императрица желает истребить всех богов и создать правящее сословие волшебников. Он спросил у слушателей, предпочтут ли они сделаться рабами иноземных чарословов или встать плечом к плечу с божественным воинством.

Никодимус сжал губы и с облегчением понял, что онемение прошло.

– Ну, регент малость преувеличил, хотя в общем и целом он не далёк от истины.

– Будь здесь Леандра, – засопела Эллен, – она бы сказала, что не видит никакой разницы между Империей и Лигой, а боги такие же тираны, как и волшебники.

– Думаю, мы должны позволить госпоже хранительнице Иксоса говорить за себя саму, – сухо заметила Дория.

– И как была встречена речь Святого Регента? – спросил Никодимус, упреждая дальнейшую склоку.

– Все горожане усердно молятся, – ответила старая гидромантка.

– Надеюсь, этого окажется достаточно, – Никодимус хотел почесать нос, но рука лишь неуклюже дёрнулась и безвольно упала на лицо.

Стоявшая у окна Эллен ахнула и пробормотала:

– Пылающие небеса!

– Что там ещё? – спросила Дория.

– В заливе, где…

Её слова были прерваны криками и топотом. Никодимус открыл глаза и кое-как повернул голову к двери. Шаги делались всё громче.

– Нико! Нико! – послышался голос Джона.

Дверь отъехала в сторону, и на пороге появился сам Джон, а за ним – Рори.

– Нико, бегом на крышу!

– Джон, – поморщилась Дория, – лорд хранитель едва ли сумеет встать сейчас на ноги. В чём дело? Что случилось?

– Не знаю! И никто не знает.

– Объясни.

– Не могу. Он должен увидеть всё своими глазами.

– Повторяю, он не в состоянии… – начала Дория, однако Никодимус уже рывком приподнялся на локтях и закончил за неё фразу:

– Но он может попытаться. Кто-нибудь, найдите мне трость или просто поддержите.

Пришлось соорудить импровизированные носилки из копий и ковра, скрепив конструкцию заклинаниями на магнусе. Рори и Джон подхватили их и потащили на крышу.

Никодимуса усадили у восточного края здания. Он принялся медленно, с трудом качать ногами, то и дело смаргивая слёзы и протирая глаза.

– Никто не заметил, когда именно всё началось, – рассказывал Джон, присаживаясь рядом. – Сперва можно было подумать, что это просто… ну, рассвет такой, что ли. Да ты сам глянь. А, тут ещё и извержение! Что-то новенькое. Когда я направился за тобой, его не было.

Никодимус разлепил веки и увидел знакомые террасы Шандралу, уходящие к заливу, синие волны которого омывали Стоячие острова. Горизонт был затянут серой пеленой, напоминающей дым пожарищ на лорнских равнинах. Над восточным мысом вставало невероятное, багровое солнце.

Однако взгляд приковало не оно, а то, что поднималось над серыми островами. Страх и смятение наполнили сердце. Никодимус не мог поверить, что зрение его не обманывает.

Далеко над заливом из воды поднималась тёмная гора, извергая клубы черноты. Никодимус прошептал первое, что пришло ему на ум:

– Лос.

Глава 41

Франческа падала. Тело раскалывалось от боли, в голове помутилось. Наконец, звериный инстинкт взял верх. Она извернулась, выправляя полёт. Крылья были продырявлены шрапнелью из пиромантской пушки. Франческа забилась, замедляя падение, и неуклюже приземлилась на бугристый остров. Оступилась, было, на крытом склоне, но кое-как вскарабкалась на уступ.

Над заливом прокатился раскат грома, ему вторил тёмный звук пушечного выстрела. Подняв глаза, Франческа увидела «Королевскую пику», вставшую на эшелон «Императрицы». Похоже, капитаны обоих кораблей решили сбросить весь свой боекомплект на залив.

Франческу охватила паника. Имперцы обнаружили Леандру и теперь палят изо всех стволов, так что теперь не спастись даже Холокаи. Если, конечно, он ещё жив. Ну, вот и всё. Дочь мертва. В сердце Франчески не осталось ни капли надежды. Драконица устремилась к воздушным кораблям, но едва взлетела, в грудь ударил порыв горячего ветра, закрутив её кувырком. Потребовалось собрать все силы, чтобы не рухнуть обратно на скалу. Ветер остро вонял серой.

Огромное тропическое солнце превратилось в смутный кровавый диск, низко висевший над горизонтом. Франческа поняла, что летит прямо в этот болезненно-багровый свет. В голову полезли настойчивые мысли о конце света, морях кипящей крови, небе, затянутом дымом, умирающем солнце.