Чаролом

Однако ей было известно, как опасны бывают предположения. Покосилась на Эллен, размышляя, что они с Франческой могли рассказать ребёнку.

– Бог-акула Холокаи. Его воплощение умерло два дня назад.

– Да, я знала его, и очень хорошо. Как тебя зовут?

– Лоло.

– Приятно познакомиться, Лоло.

– Каким он был?

По его тону Леандра поняла, мальчику не сказали, что это она убила Холокаи.

– Очень сильным и смелым. Он победил множество неодемонов.

– Франческа говорит, что скоро благодаря молитвам паствы он может воплотиться вновь.

– Так и есть.

– А вы не могли бы рассказать мне побольше о моём папе, прежде чем я встречусь с его новым воплощением? – Лоло застенчиво теребил подол рубахи.

– Как только выкрою часок-другой, – ответила Леандра, а про себя добавила: «И если к тому самому времени мы с тобой ещё будем живы».

– Спасибо! – выпалил мальчик и побежал к Эллен.

Леандра прошла к чёрной лестнице, ведущей в сад, раздумывая о вероятной реинкарнации Холокаи. У нового божества в памяти будет только то, о чём молятся его верующие. Он не будет знать, при каких обстоятельствах погиб. Например, можно ему сказать, что он убит в схватке с неодемоном, имперцами или что-нибудь в подобном роде. У нового Холокаи не будет возможности узнать, что ему наврали о его прошлой жизни.

Спускаясь по крутым ступенькам, она вдруг подумала, не то же ли самое происходит сейчас с ней самой? Что если правда о её последнем воплощении была утрачена или неверно истолкована? Что если она вовсе не та, кем её считают?

Глава 49

Сад находился на верхней террасе поместья, там, где дамба из тёмной вулканической породы превращала один из мелких городских каналов в пруд. Широкие тарелки-листья лилий окружали единственный цветок лотоса, казавшийся прозрачным в утренних лучах солнца. Под водой вяло кружили пятнистые карпы.

Франческа расположилась на берегу пруда в тени банана. С того места, где она сидела, города внизу видно не было, в воде, простиравшейся до края террасы, отражался лоскут бесконечной небесной голубизны.

Почему-то она заинтересовалась карпами. Что они думают о надводном мире, если вообще умеют думать? Вдруг глядят на цветок лотоса и воображают его раем света и красоты? Или воздух представляется им безжизненной пустотой, а лотос – символом равнодушной вселенной? Впрочем, каким бы ни было их подводное разумение, они воспринимают цветок не таким, каков он есть. По крайней мере, не так, как она, Франческа.

Иногда время представлялось ей ландшафтом, поэтому она полагала, что понимает пророчество о Войне Разобщения. Теперь же ей пришло в голову, что она сама мало чем отличается от этих карпов, в её воображении размышляющих о цветке лотоса. Разобщение на пороге, а сущность войны оставалась непредсказуемой и неизвестной.

Франческа глубоко вздохнула и принялась созерцать окружающую голубизну воды, неба, моря. Пора было избавляться от тревожных мыслей и готовиться к очередной встрече с Тримурил. А ведь рядом была ещё и трагедия двух любящих сердец. Она плохо знала погибших, но Никодимус считал, что у Рори и сэра Клода был неплохой шанс на счастье. Шанс, какой есть у двух любых людей, встретившихся друг с другом. Однако всё пошло прахом. Впрочем, эти вопросы могли подождать. Сейчас для неё имели значение лишь оттенки синевы, карпы и…

– Франческа!

Она подпрыгнула от неожиданности.

– Пылающие небеса, Леа, ты меня напугала.

– Я думала, ты слышишь мои шаги.

– Нет, я замечталась, – она подвинулась на скамейке. – Присядешь? Я как раз собиралась сама тебя найти.

Леандра села, и Франческа заметила, насколько коротка скамейка: они с дочерью оказались почти вплотную, чего не бывало уже много лет.

– Ты в курсе, что сказал Саванный Скиталец о противодраконьем заклятии Вивиан? – спросила Леандра, и Франческа с трудом подавила стон огорчения.

– В курсе, твой отец мне всё рассказал.

– И то, что, по мнению старика, ты у неё следующая на очереди?

– Да. Но что нам остаётся? Или… – в голову пришла неожиданная мысль. – Так ты согласна, что мне следует отнести тебя подальше от Шандралу, когда я в следующий раз обращусь в дракона? Мы могли бы спрятать тебя от Вивиан.

– Н-нет… Мне нельзя бросать Шандралу. Я – хранительница Иксоса.

– Леа, ты, конечно, не видишь разницы между Империей и Лигой, но это не повод позволять захватить себя в плен, а то и убить.

– Не имею ни малейшего намерения позволять кому бы то ни было брать меня в плен и тем более – убивать. Кто, будучи в здравом уме, добровольно пойдёт на такое?

– Я имела в виду… Леа, если мы укроем тебя до тех пор, пока ты не станешь сильнее, ты сама сможешь бросить вызов Империи. Знаю, знаю, – заторопилась она, не давая дочери возразить, – ты не уверена, что Лигу стоит спасать, но всё меняется. Люди стремятся к лучшему. Пусть не всегда, но довольно часто.

– Я понимаю, о чём ты, – через силу выдавила Леандра. – Знаешь, дай мне время на размышления?

Судя по её лицу, решила Франческа, дочери требовалось время на то, чтобы придумать отговорки и не следовать материнскому совету.