Чаролом

Порыв ветра растрепал волосы. Пытаясь собрать их в хвост, он задумался о новых серебряных прядях, наверняка появившихся в них за последние два дня. Старение всегда немного удивляло. В глубине души Никодимус не смирился с тем, что он уже не двадцатипятилетний парень, только вступивший на тропу зрелости. Другое дело, что в двадцать пять он был жалок и никчемен. Почему же сердце так цепляется за те времена?

Посмотрев вниз, Никодимус увидел гидромантов и двух богов войны, занявших оборонительные позиции.

Новый порыв ветра запел меж столбов. Внезапно навалившаяся неуверенность в отношении дочери заставила Никодимуса перевести взгляд на Шандралу. Не ошибся ли он? Вспомнились Рори и сэр Клод. Ему требовалось больше времени, чтобы разобраться, кто такая Леандра на самом деле. Если бы только существовал какой-либо способ удержать Империю. Никодимус машинально поскрёб келоидный рубец. Интересно, отразилось ли это движение на изумруде или самой Вивиан?

Он двинулся к лестнице. Ветер ударил ему в лицо. Опять в голову пришла идея помолиться иксонскому божеству ветра. И тут в его разум ворвалась новая мысль, пригвоздив Никодимуса к месту.

– Тримурил, – позвал он. – Тримурил! Тримурил! – закричал Никодимус, возвращаясь к перилам, и повернулся к западу, откуда дул ветер. – Богиня! Тримурил!

– Здесь я, здесь, что случилось? – недовольно проскрипела Праматерь-Паучиха ему в ухо.

– Хвала небесам, ты меня услышала!

– Неужто ты думал, что я не приглядываю за павильоном, посвящённом Праматери-Паучихе?

– В иксонском пантеоне есть бог ветра? Кто-нибудь, кому молятся моряки и купцы, чтобы их корабли плыли быстрее?

– Есть. Божественная совокупность Ватаяна. А в чём, собственно, дело?

– Мы должны объявить горожанам, что не надо молиться богам, которые должны защищать их от пушек.

– Но…

– Ненадолго. Я понял, кому надо возносить молитвы.

– Тогда тебе лучше всё мне объяснить. Потому что твоя сводная сестра собирается нанести нам ещё один визит.

Никодимус посмотрел на залив. С севера приближался тёмный строй военных галер. Белые воздушные корабли надвигались на Шандралу с невероятной скоростью.

Леандра судорожно хватала ртом воздух. Мир был слишком тёмен и в то же время – ослепительно ярок. Сердце трепыхалось, будто отрастило стрекозиные крылья. Всё тело кричало: «Дышать!». Хотелось вобрать в грудь всё небо без остатка.

Она голая лежала на полу. Рядом что-то говорил такой же голый Дрюн, но она не могла разобрать ни слова, слыша только собственное дыхание, каждый вдох и выдох был настоящим наслаждением. Леандра закрыла глаза. Мир вертелся волчком, конечности покалывало. Вернулось ощущение тяжести тела и жаркого воздуха, прорезался голос Дрюна, бормочущего, словно в молитве:

– Леа, Леа, Леа…

Наконец, она пришла в себя и попыталась сесть. Лицо Дрюна перекосилось то ли от боли, то ли от облегчения. Возможно, от того и другого. Но почти сразу самообладание взяло в нём верх. Он помог ей сесть. Леандра заметила гримуар у его колена.

– Как?

– Ты не дышала, – сказал он, утирая слёзы тыльной стороной ладони. – Я пытался привести тебя в чувство, даже отвесил пощечину, вспомнив, что так делал Холокаи. Всё было бесполезно. Мы скатились с кровати, тут-то я и увидел книгу.

– Но ты же не чарослов и нуминуса не знаешь.

– Твой приступ каким-то образом приобщил меня к нуминусу. Я увидел заклинание, понял, как оно работает, и наложил его на тебя.

– Бред. Я не притрагивалась к нуминусному тексту. И во мне сейчас нет ни единого предложения на этом языке.

– Леа, я не знаю, что произошло, и знать не хочу.

Остро ощутив наготу, Леандра принялась разыскивать одежду среди смятых простыней.

– Леа, с антилюбовным заклятием…

Она взглянула на Дрюна. Тот продолжал сидеть на полу, одновременно прекрасный и жалкий в своей наготе.

– Да, теперь я чувствую иначе, однако я всё помню, – она коротко пожала его руку, поднялась и натянула лангот.

Дрюн тоже начал одеваться. Что-то в простых движениях его плеча навело её на мысли о себе. Живо вспомнилось, как она была городом и всем этим разнообразием существ, предметов и явлений: ветром, подрастающим ребёнком, стайкой разноцветных попугаев. В тот миг, когда она окончательно отдалась на волю распада сознания… стало…

– Ты в порядке?

– Да, разумеется, – Леандра моргнула.

– Мне показалось, что ты снова намереваешься перестать дышать.

– Нет, – качнула она головой, – тут что-то другое.

Натянув рубаху, Леандра вдруг поняла, что совершенно забыла о пророческом богозаклинании. Едва очнувшись, она ощутила в душе комок страха и решила, что так сказывается близость смерти. Теперь до неё дошло, что все до единой её будущие «я» пребывают в ужасе.

– Дрюн! Имперский шпион! Я же была…

Комната наполнилась рёвом пушечных выстрелов. Дрюн бросился к окну, Леандра – за ним.

Имперский флот выстроился боевым порядком за гаванью. От двух галер протянулся шлейф белого дыма. Миг спустя над городом прокатился ответный рокот, мелькнули два тёмных предмета, и воздух на полпути между гаванью и вражеским флотом взорвался чёрными клубами.