Час кроткой воды

Так вот ты кто, гость с отравой на языке!

Теперь Храмовая Собака тебя запросто найдет.

И узнает, зачем ты повадился крысиный яд в чужой суп подкладывать.

Шкету, который принес Забияке весточку, где и когда ее будет ждать Дылда, чтобы сообщить ей нечто важное, досталась уйма вкуснятины. От монетки он с достоинством отказался – уплачено уже. Обычаи оборванцев из Подхвостья Забияка знала – сама оттуда родом – и настаивать не стала, одарив пацана взамен еще теплым пирогом. А самой Ласточке от Лана досталось полное подтверждение ее новостей. Мужчины тоже вспомнили имена гостей – в том числе и гадальщика. Можно было с легкой душой вернуться к застолью, извинившись за свое недолгое отсутствие – а потом, когда гостьи разойдутся, пойти на поиски Шана. Чем раньше он узнает нужное имя, тем лучше.

Нынешним вечером встретиться для обмена сведениями сыщики договорились у Тье. По трактирам и прочим тому подобным заведениям – даже таким, как «Луна и грош» – лучше лишний раз не таскаться, у Шана все трое собирались вчера, к Наю в «пенал» им при самом большом желании не втиснуться, так что с благодарностью воспользоваться гостеприимством Веселого Зайца – разумный выбор. Ну, и пирожки с абрикосами, конечно – как же без них?

Пирожки были – действительно, как же без них. Столько, что не компании оголодавших за день сыщиков, а всей управе невпоед.

И не только пирожки.

Еще и начальство, с удовольствием их поедающее.

Хао Волчьи Брови сидел за столиком в тени шелковицы вместе с Тье и наслаждался ароматным лакомством – у Шана аж слюна набежала, до того одуряюще пахли изделия Зайца. Тье, чей желудок по молодости лет и малому опыту не был еще приспособлен к подобным оперативным нагрузкам, на пирожки даже и не глядел. Перед ним лежал вытянутый из стопки лист бумаги, и он сразу тушью, без наброска, изображал Вьюна и Зайца за игрой в шагающие камни. Судя по позиции на доске, эти двое сражались по правилам «восьмерной восьмерки» – когда партия ведется не до полного исчерпания свободных полей или камней и не до сдачи одного из игроков, а на заданное число ходов: шестьдесят четыре плюс восемь добавочных. Кто больше полей и вражеских камней успел захватить, тот и выиграл.

За игрой и ее отображением на бумаге приглядывала с ветки шелковицы кошка дымчатой масти, красивая просто до невозможности. Она не была ни длинношерстной, ни даже и вообще породистой – обычная серая мурлыка – но сколько же в ней было грации и обаяния! В каждом ее движении – и когда она потягивалась, и когда поворачивала голову от игроков к рисунку и обратно, и когда ловила лапкой дрожащий на легком ветерке лист – видна была умная уверенность и подкупающее спокойствие.

Завидев вновь прибывшего, кошка спрыгнула наземь, с достоинством медленно приблизилась к Шану, внимательно осмотрела его, подумала, потом потерлась мордочкой о его ногу и выразительно подставила голову: гладь! Ты ведь хороший, я же вижу – ну, вот и гладь!

Шан засмеялся, нагнулся и погладил кошку. Та довольно мурлыкнула, окончательно признавая его своим, потянулась – и буквально взлетела обратно на дерево, заняв прежнее место на ветке.

– Присаживайся, – кивнул Шану Хао. – Сейчас партия закончится, и приступим. А покуда – угощайся.

Он сам налил Храмовой Собаке чаю и пододвинул блюдо с пирожками.

– Спасибо, – произнес Шан, бросив на начальство вопросительный взгляд.

Волчьи Брови истолковал этот взгляд совершенно правильно.

– Сегодня совещаемся вместе, – ответил он на безмолвный вопрос. – Раз уж наши дела, по всей вероятности, связаны.

По всей вероятности.

И не более того?

Что ж… Хао – волк битый, опытный. Бросаться на что попало только потому, что оно зашевелилось в кустах, и не подумает. Пусть сначала дичь окажет себя во всей красе.

Игра тем временем завершилась, и сыщик с бывшим архивариусом быстро произвели подсчет. Заяц поднялся из-за стола.

– Моя партия, – объявил Най. – Воробей, теперь твой черед.

– В следующий раз, сам понимаешь, – сказал Тье, откладывая законченный рисунок.

– Должен будешь, – кивнул Най, тоже поднимаясь из-за стола с доской.

Веселый Заяц, нимало не огорченный проигрышем, подошел к Тье и через его плечо взглянул на его рисунок.

– Ну вот, молодой человек, – с упреком произнес он, – а говорили – в живописи не разбираетесь…

– Это – не живопись, – хмуро ответил Тье. – Это – хорошо наработанная техника. И не более того.

– Молодой человек, – мягко возразил Веселый Заяц, – если вы это понимаете, то в живописи вы все-таки разбираетесь. Уж поверьте старому ценителю. У меня верный глаз. И я вижу, что со временем у вас получится то, что можно будет назвать этим словом.

– Вы думаете? – мгновенно просиял Тье.

– Я знаю, – улыбнулся Заяц.

Он был прав. Спустя всего лет шесть Зайцу предстояло ахнуть, увидев выполненный рукой Воробья портрет жены с трехмесячной дочкой. И откуда только ему было знать, что в Тье после женитьбы откроется еще и такой талант? Почему будущее ответило Зайцу? Остается разве только предположить, что мудрые старики – тоже немного гадальщики. Самую малость.