Час пони

— Скажите... — жалобно проговорила она. — ...а вы можете найти маму?

Мой сосед шумно вздохнул. Я-то за много лет наслушался, привык, а ему всё еще пока в новинку.

— Попробуем. — Я погладил её по шее. И чтобы успокоить, и чтобы попробовать считать данные с чипа. Тот, на удивление, оказался в порядке, и в визоре побежали строчки. Имя, модель, биологический и субъективный возраст, идентификационные коды...

— Лина, — позвал я через гарнитуру. — ты нас ведёшь ещё? Пройдись по данным, проверь. Та-ак, малышка, рассказывай как её зовут, где живёте, что случилось, как ты там оказалась, и всё такое прочее. Понимаешь, чем больше ты расскажешь — тем больше шанс найти, так что говори всё, что знаешь, хорошо?

Да, она точно ещё не срывалась. Только такие могут так непосредственно и наивно выкладываться первому встречному. С такой детской верой в то, что этот встречный выслушает и поможет, что беда — это просто случайность... Нет, насчёт помочь это, конечно, по адресу, но те, кто живёт сам по себе, куда менее доверчивы. Вот те же хвостатые — их спасли от весьма неприятной смерти, им предложили жизнь и убежище, в душе они были готовы заорать "да!", но всё равно — они колебались. Этот мир не располагает к доверчивости. Если бы не мой специфичный талант — могли бы и не решиться, но наведённое обаяние сработало в очередной раз, и они сделали то, что люди делают реже всего. Они доверились своим чувствам.

Теперь они ждут своей очереди в стазисе... а эта малявка тарахтит без умолку, вываливая на меня всё, что может, спешно переводя дух, когда кончается дыхание. Её подстёгивают страх и надежда; надежда что ей помогут, и страх, что она не успеет сказать что-то необходимое.

Я слушал, привычно вычленяя факты из потока слов. В сухом остатке, если опустить всхлипы и малозначащие детали, получалось что летели в такси, потом оно село, вокруг были плохие люди, мама приказала улетать, она послушалась, потерялась, после кто-то ещё пытался за ней гнаться, она убежала, спряталась и было страшно...

Негусто, но я и не рассчитывал особо на что-то полезное. Главное, что она сейчас говорит с нами, а не уходит в себя. А для полезных сведений у нас есть ведущие искин-координаторы, которые сейчас шерстят базы данных.

По визору побежали строки, заботливо отфильтрованные искином. Мария Симич, сорок три, одинока, родители погибли, красная карта... хм, не удивлюсь, если она сама была синтетом. Очень уж характерный профиль, человека без прошлого и будущего, частое явление в их среднем управленческом звене, как оказалось. Так... работа, карьера, кредитная история, примерно три года назад — покупка синтета-пони, точнее — "передача фьючерсного пролонгированного контракта неограниченной опеки", как это сейчас называется, модель — вот она, список сопутствующих покупок... Этой малявке явно повезло, и она не зря зовёт её мамой, одинокая дама в безумном мире нашла отдушину для нерастраченного материнского инстинкта.

Ещё несколько строчек — счета за учебные курсы и медицину. Хорошо искинам, распределила мышление на несколько независимых потоков, и копает кучу баз одновременно, мне бы так...

— Бедная девочка. — внезапно вздохнул голос Лины в наушнике. На визоре появилась застывшая картинка, судя по всему, с камеры наблюдения — флаер-такси, садящееся посреди улицы. Странно, флаер выглядит как-то неподходяще роскошно для фона, как их туда занесло...

— Три дня назад. — пояснил голос Лины. — У них был сбой автоматики управления воздушным движением в двух секторах.

Я кивнул. Понятно. Централизованное управление это здорово. Оптимизация нагрузок, распределение транспортных потоков — единый центр дирижирует всем этим, сокращая издержки и повышая прибыли. А если что-то с ним случится, то тупеньких мозгов флаера будет достаточно, чтобы сесть на ближайшую ровную площадку, выпустить пассажиров и ждать восстановления. Вот только в эти мозги флаеру не завезли понятия "смутное время" и "нехороший район".

Картинка ожила. Изображение шло рывками — всё правильно, зачем в таком районе хорошая камера, её ж спереть могут, хорошая камера нужна, чтобы следить за законопослушными гражданами — но чтобы понять происходящее этого хватало.

Вот флаер садится и распахивает двери. Через лобовое стекло внутри видны два силуэта — человек и мелкая понька. Обе, как полагается, зафиксированы в креслах. Человек осознаёт ситуацию первым, она — женщина среднего роста и обычного сложения, в таком же обычном брючном костюме — выскакивает, оббегает флаер, вытаскивает растерянную поньку, подхватывает её на руки, и затравленно озирается по сторонам.

Зря. На тех потасканного вида типов, что повылезали и стягиваются сейчас к флаеру, именно такое поведение действует как запах крови на акулу.