Час ведьмы

— Очень хорошо, — сказал Адамс и оглянулся на других магистратов. — У меня больше нет вопросов к девушке. У вас есть?

— У меня есть, — заявил Ричард Уайлдер. — Кэтрин, пожалуйста, расскажите нам о тех случаях, когда ваша хозяйка обходилась с вами жестоко.

Кэтрин как будто удивилась. Она покачала головой и сказала:

— Она никогда не обходилась со мной жестоко. Обычно она была добра.

— Очень хорошо, — заметил Уайлдер.

— А со своим мужем? — спросил Адамс. — Я хочу, чтобы мы все имели ясное представление об этом деле.

— Хозяйка замышляла зло против своего мужа, а не против меня.

— Вы видели, чтобы она вела себя жестоко по отношению к Томасу Дирфилду? — спросил Дэниел Уинслоу.

— Да: колдовство, зубья Дьявола.

— А помимо этого? — с нажимом спросил Уайлдер — возможно, единственный, кто еще симпатизировал Мэри.

Кэтрин глубоко вздохнула, и Мэри спросила себя, пытается ли служанка придумать очередную ложь или действительно старательно вспоминает все подробности своей жизни у Дирфилдов. Но если Кэтрин и хотела солгать, то, видимо, не смогла экспромтом сочинить ничего, что не шло бы вразрез с реальностью, учитывая габариты Томаса, его тяжелый характер и нетерпимость к неповиновению. Она ответила так:

— Думаю, ее жестокость проявилась в договоре с Дьяволом.

— И больше ни в чем?

— Я отвечаю за свои слова.

— И они нам очень помогли, — подбодрил ее Адамс. — Можете идти домой, если больше ни у кого нет вопросов.

Ни у кого не было. Допрос Кэтрин закончился, и Мэри смотрела, как девушка идет мимо нее к лестнице, но вдруг та подняла голову, и их взгляды встретились. Мэри не увидела стыда в ее глазах. Она подумала, что, может быть, в них мелькнули печаль и сожаление, но уверенности в этом у нее не было.

Затем пришла очередь констебля, пока все ждали матушку Хауленд и Констанцию Уинстон. Это был дородный человек, габаритами напоминавший Джона Элиота, только констебль был моложе и нос у него был крупнее. Волосы его были темно-каштанового цвета, но в бороде уже кое-где пробивалась седина. Его звали Столуорт Темз, и Мэри знала, что он в курсе пагубного пристрастия ее мужа и не одобряет его. Но он никогда не приводил Томаса домой и не видел, чтобы его наказывали за пьяный дебош.

— Вы видели метку Дьявола на пороге дома? — спросил Калеб Адамс.

— Да. Она совпадала со знаком на монете, — ответил констебль.

— Откуда вы знаете, что именно Мэри Дирфилд вырезала ее там? — спросил Ричард Уайлдер. — У нас нет ни свидетелей, ни признания.

— Согласен. Но мы знаем следующее. Мы знаем, что этой осенью Кэтрин Штильман видела Мэри Дирфилд ночью с зубьями Дьявола. Мэри этого не опровергает. Также мы знаем, что Кэтрин обнаружила зубья Дьявола и Дьявольскую монету в кармане передника Мэри. Мы знаем, что Мэри отметила стих из Библии, возможно, для своего проклятия. И наконец, у нас есть письмо, написанное ее рукой, в котором она планирует самоубийство, что говорит о помешательстве и, в свою очередь, может указывать на одержимость.

— Вы верный слуга закона, Столуорт, — заметил Уайлдер. — Но многое ли вам известно об одержимости?

— Нет. Я благодарен Господу, что мне не доводилось часто быть ее свидетелем.

— Должен признать, мне тоже известно не так много. И в данном случае меня смущает непоследовательность. Зачем Мэри Дирфилд призывать Дьявола, чтобы тот помог ей убить мужа, и затем кончать жизнь самоубийством?

— Я говорю только о том, что мы обнаружили, сэр.

Уайлдер кивнул, его позиция была ясна. Затем он спросил констебля, приходилось ли ему прежде призывать к порядку Мэри Дирфилд, но Мэри никогда не нарушала закон, потому обсуждение этого вопроса не затянулось. Даже Адамсу нечего было вставить. Затем они отпустили констебля и вызвали Валентайна Хилла. Нотариус говорил Мэри, что не может ручаться за показания старого торговца: он не одобрял поведения племянника и, естественно, считал его отношения с Мэри кощунственными. Но также это был близкий друг семьи Берден, и Халл заверил Мэри, что у ее отца и Валентайна уже состоялся долгий разговор и Джеймс умолял его о поддержке во имя дочери и Генри.

Теперь Валентайн стоял перед магистратами и приносил присягу.

— Благодарю вас за то, что пришли сюда, — сказал Адамс. — Мы знаем, как вы заняты.

— В это время года я занят меньше, чем обычно.

— Верно, — согласился магистрат. — Скажите, вы когда-нибудь ввозили к нам зубья Дьявола?

— Нет. Но, если быть совершенно откровенным, я не считаю их инструментом Нечистого. Я считаю, что это просто вилки. И этому суду известно, что мои добрые друзья ввозили их, — сказал Валентайн и дружески кивнул Джеймсу Бердену. Тот уставился в пол.

— Так или иначе, готовы ли вы признать, что люди, подвергшиеся искушению Сатаны, могут использовать их по иному, пагубному, назначению?

— Я готов это признать, но лишь потому, что Дьявол порочен и может вдохнуть зло даже в детскую игрушку, если захочет.

— Очень хорошо. Вы знакомы с Мэри Дирфилд, верно?

— Да, с тех пор как она приехала в Бостон.

— Каковы ее отношения с вашим племянником Генри Симмонсом?