Час ведьмы

«Или что ты сверх меры счастлива быть рядом с моим мужем», — подумала Мэри, но ничего не сказала. Она знала, что, будь она матерью Кэтрин, она бы наказала девочку за такую дерзость. Но она не приходилась ей матерью. Они немного помолчали, в комнате было слышно только потрескивание дров в очаге и дребезжание окон под порывами ветра, потом Кэтрин сказала:

— Могу я кое-что спросить?

— Да, конечно.

— Если вы не закапывали пестик и зубья Дьявола, то кто это сделал?

Мэри вздохнула.

— Это были вилки, Кэтрин. Это были вилки. К зубам Дьявола они имеют такое же отношение, как к зубам моего отца, или к зубам губернатора Эндикотта, или к зубам тысяч мужчин и женщин в Нидерландах и во Франции, которые сейчас пользуются ими. И больше не стану принижать величие нашего Небесного Владыки, приписывая им какую-то силу помимо их способности протыкать кусок мяса или моллюска.

— Однако, когда вы обвинили меня в том, что я воткнула их в землю, вы были очень напуганы. Я не забыла. Вы обвинили меня в злом умысле или заговоре с Нечистым. Мы боялись.

Мэри отложила рубашку и отметила, какая острая была иголка. Она вспомнила, как вчера сидела на полу с ножом.

— Тогда с чего ты вообще решила, что я ведьма? Если я боялась, разве это не доказывает, что…

— В ту ночь я увидела вас за работой. Вы явно не хотели, чтобы кто-то догадался.

— Это справедливо, — согласилась Мэри. — И ты права: когда я впервые обнаружила вилки, я испугалась.

— Тогда, если позволите, я повторю свой вопрос: если вы не закапывали пестик и зубья Дьявола, то кто это сделал?

— Я не знаю.

Кэтрин посмотрела на стиральную доску и кивнула, как будто ей в голову пришла какая-то мысль.

— Может быть, именно это и пугает меня больше всего, когда я думаю, в каком доме опять живу.

Мэри старалась не раздумывать слишком много над тем, что она делает, но она чувствовала, что ею движет желание разделить с Генри Симмонсом ту боль, которую он согласился принять ради нее. Она знала, что ей будет мучительно больно смотреть на экзекуцию: это только усугубит ее собственную гнойную порочность и чувство вины. Но Томас не запрещал ей смотреть на то, как будут наказывать Генри Симмонса. Она предположила, что ее мужу даже в голову не могло прийти, что ей захочется это сделать. Именно поэтому, закончив с шитьем, она напомнила Кэтрин, что Томас захочет мяса на обед, и задала вопрос, ответ на который знала заранее:

— У нас достаточно хлеба?

— Нет, мэм. Мне испечь еще? Или сходить к Обадии Вуду?

Мэри покачала головой.

— Я сама схожу. У тебя еще много работы, а мне будет приятно прогуляться.

Вуд был болтливый старик, даром что приобщенный к церкви. Мэри потеплее оделась: облачилась в свой самый тяжелый плащ с капюшоном, аккуратно надела перчатку на левую руку и намного быстрее — на правую. Она сомневалась, что из-за плохой погоды пристав перенесет назначенное судом наказание, и даже подумала, что холод и снег сослужат несчастному пользу: может быть, от них кожа на спине онемеет и боль смягчится.

Снег все падал, и мостовая стала скользкой. Мэри два раза чуть не упала по дороге в город, ноги выскальзывали из-под нее, точно лед на мостовой издевался над ними, но каждый раз ей удавалось восстановить равновесие, после чего она клялась себе, что будет идти медленнее. Насколько она знала, причин для спешки не было: экзекуция либо уже закончилась, либо ее отложили. Она прошла мимо хлебной лавки и в окно увидела, что у Обадии еще много хлеба. Она сможет купить буханку на обратном пути. Снег словно укутал весь мир, все вокруг стало прекрасным и мирным, несмотря на цель ее прогулки.

Подойдя к площади, сквозь снежную пелену Мэри увидела небольшую толпу у эшафота, где набожные наказывали неправедных. Обычного гомона слышно не было, но Мэри приписала это холоду, а не мрачной обстановке. Она не раз видела, как хулили преступников, когда они стояли под ударами кнута или в кандалах под солнцем в гавани. Разве не при ней дети Хаулендов недавно пытались еще сильнее помучить старого квакера, когда того секли и гнали по улицам города? Но при этом она не слышала ни ударов, ни криков Генри. Либо экзекуцию еще не начали, либо уже закончили, потому что на таком маленьком расстоянии никакой снег не мог бы заглушить свист плети. Мэри сомневалась, что найдет в толпе тетю или дядю Генри — она бы не пришла, если бы полагала иначе, — потому что они, конечно же, не одобрили его поступок. Пытаться поцеловать замужнюю женщину? Это серьезное прегрешение. Однако она все равно натянула капюшон поглубже, на случай если среди зрителей окажется кто-нибудь, знакомый с ней, до кого дошли сплетни насчет нее и Генри Симмонса.