Час злосчастный (СИ)

— Он наблюдает за вашим ходом по своим приборам, — сообщил Абсолем, садясь на плечо Времени.

— Девчонка слишком глупа, но даже если взбрыкнётся, на неё есть управа в виде Ирацибеты. А если Ирацибета не преуспеет, то за все грехи по договору платит Чарльз, — Время улыбнулся. — Неплохо, не находишь?

— Время Надземья готовит зеркала. Я буду летать между мирами и сообщать вам о её планах, Ваша Вечность, но помните, даже я не в силах всё предусмотреть. Моя задача — хранить баланс вашего молчания. Ваши голоса я не перекричу.

***

«Я пишу эти слова в надежде, что меня, Чарльза Кингсли, будут помнить хотя бы мои самые близкие. Я оставляю эти записи, чтобы любой, у кого хватит булатности, мог пройти к Замку Бесконечности и завершить моё дело. Полагаю, это попадёт в руки настоящей Непреложной Королевы, Ирацибеты. Будь очень осторожна, за любую твою оплошность поплатятся все».

Ирацибета вчитывалась в бумаги, сидя в бывшем кабинете Чарльза. Чертежи, схемы, объяснения были вполне понятны. Только бумага насквозь пропиталась ароматом роз. А Ирацибета ненавидела розы.

Но не Короля.

========== Последняя казнь ==========

Время тщательно проверяет, пришла Ирацибета по своей воле или по договорённости с Чарльзом. Ирацибета это прекрасно знает. Нет, Чарльза не было в её дворце перед Бравным Днём. Бармаглотик ничего не рассказывал о Кингсли. Алиса — гадкая девчонка, из-за которой Ирацибета лишилась всего. Все вокруг виноваты, потому что не любят и не боятся. Хотя можно ли винить Его Вечность? У него вместо сердца маятник, и не его забота — всякие страдающие королевы в изгнании.

— Нет, хроносфера — моё сердце. И хотя я его вам не отдам, это не значит, что я не люблю вас и не боюсь.

О да, он боится, что рано или поздно Ирацибета задаст вопросы, на которые он не имеет права не отвечать. И сколько ни ходила она к Замку Бесконечности, одна ли, со свитой ли, всякий раз проверял — а потом делал вид, что они в отношениях. Делает он это и сегодня.

— Этот маленький сувенир целиком состоит из моей любви. Дерево и бронза не в счёт, детали. Я знаю, вы любите изящные мелочи.

Пока крутятся шестерёнки музыкальной шкатулки, палач на крышке отсекает голову осуждённому.

***

— Хороши утренние казни, верно?

— Да, Ваше Величество, — хором ответили подпевалы.

Последняя казнь перед Бравным Днём, и она должна была сорваться. Чарльз всё в той же посмертной маске одного из королей надел чёрный плащ и стоял возле плахи. К лжепалачу подводили лже-Тарранта и Мальямкин. Стейн, как в прежние времена, стоял рядом со своим королём и Чеширом.

Настоящий Таррант в это время готовился эффектно появиться, чтобы разоблачить трусливых лжецов. Формикарий с Цилиндрами был надёжно спрятан ещё час назад, волноваться почти не стоило.

Этот спектакль проходил перед глазами жителей Подземья не раз и не два, но многие, конечно же, забыли всё по приказу Времени. Теперь Чарльз напоминал о том, что он существует. Лишь шипы на его перчатках могли выдать его, но о розах никто не думал. И все со смутным волнением смотрели на исчезнувшего Шляпника, на Чешира, но стража и палач не предприняли попытки навредить второй осуждённой. Не бросились они и к Тарранту, когда тот оторвал фальшивое ухо придворной дамы, когда спустился по флагштоку к плахе и воззвал низвергнуть тираншу. Приказы Чарльза ещё имели силу.

— Выпустить Цуп-Цуп из клетки! — вскричала Ирацибета.

Все пришли в ужас. Между тем птице было велено лишь хватать людей, но не убивать и не калечить. Под присмотром палача, что неподвижно стоял в центре двора, пленники бежали. Замершая стража на миг посторонилась, чтобы те смогли покинуть двор.

— Ты прав, Стейн. Не нужно от подданных любви, лишь страх.

Стейн был в смятении, и Ирацибета это знала. Непреложный Король Подземья сумел последним жестом выразить всю любовь к своим подданным, которой был исполнен. Ему это нужно не просто ради баланса армий, не просто ради слишком детской или слишком взрослой игры.

Ирацибета понимала, как именно намеревался действовать Чарльз, если шахматная партия не задастся.

***

— Этот дар согрел мне сердце, — говорит Ирацибета с таким пренебрежением, что в голубых глазах Времени мелькает искра понимания. «Как ты можешь думать, что я забавляюсь воспоминаниями о той казни?»

Как ты можешь думать, Тик-Так, что я забавляюсь воспоминаниями о днях, когда Чарльз Кингсли срывал казни для Мираны и её некромантии, являясь в костюме палача с Валетом и котом-оборотнем?

Как ты можешь думать, Тик-Так, что я позволила Чарльзу испортить ту казнь?

Как ты можешь думать, Тик-Так, что я хочу тебя свергнуть?

Эти вопросы нельзя задавать даже при самых близких слугах. Ирацибета выразительно смотрит в глаза Времени и видит в них понимание.

Всё их общение — прогулка по острому лезвию. Чарльз или не Чарльз — вот в чём вопрос! И в очередной раз надо напоминать, что в крошках она винит именно Мирану, что не забыла, как выручил её Время, что если и править прошлым, настоящим и будущим, то только вместе, а никак не воюя…