Чаша Асклепия (СИ)

Всю ночь ему снилась Ленка в форме космодесантника и капитанской фуражке. Она стояла спиной к Вене на фоне зеленеющего закатного неба Степянки, и ветер раздувал её длинные волосы (где-то на периферии сознания мелькнула мысль: «А Ленка всегда стриглась коротко…», но тут же пропала). Он хотел подойти, тронуть за хрупкое плечо, заглянуть в прозрачные голубые глаза, но ноги скользили и разъезжались на желатиновом пружинящем мху.

Вениамин Игнатьевич попытался окликнуть Ленку, позвать, а то скоро стемнеет, надо идти домой, но горло перехватил болевой спазм. Наверняка это ужасная ангина.

— А всё потому, что одеваешься не по погоде, — проворчал откуда-то сбоку бабушкин голос.

Начало резко темнеть, как всегда на этой дикой планете, лишь самый краешек неба ещё сверкал переливами нежно-салатового и апельсинового оттенков.

Вдруг, совершенно неожиданно, Вениамин Игнатьевич очутился сразу у Ленки за спиной и поразился, как она подросла за это время и раздалась в плечах… Он протянул было руку, чтобы тронуть за рукав куртки, которая почему-то оказалась рыжим потрёпанным свитером, но тут Ленка повернула голову и сверкнула на него алым нечеловеческим взглядом.

Вениамин Игнатьевич от неожиданности плюхнулся со всего размаху на пятую точку, а «Ленка», вернее, рыжий наглый киборг наклонился к его лицу и прошипел, кривя тонкие губы в недоброй усмешке:

— Сбросишь — укушу! Черепашшшшшкаааа…

Вениамин Игнатьевич почувствовал явный запах тлена и с ужасом увидел, как из-под верхней губы навигатора появляются два острых изогнутых клыка. Он забился выброшенной на берег рыбкой и проснулся.

Вениамин Игнатьевич с облегчением перевёл дыхание и вытер дрожащей рукой вспотевший лоб: это сон, всего лишь сон. Он принюхался: а вот тленом действительно пахло. Мося старательно мстил своим палачам даже после смерти. Вениамин Игнатьевич поморщился: вот ещё один пример необдуманного, спонтанного поступка. Кто же знал, что плешивая крыса уползёт умирать подальше от людей?

С недосыпу и дурных снов его ничего не радовало: ни ароматный кофе, который сегодня явно горчил, ни пышные оладушки, которые были сегодня словно подошвы от старых ботинок.

Противно ныл затылок и ломило виски, хотелось лечь, закрыть глаза и проснуться не на вонючем транспортнике посреди доисторического мрачного леса с гигантскими мухами и болотами, с которых, казалось, так и тянуло лихорадкой и малярией, а дома, в своей постели, с чистыми до хруста простынями.

Хотелось в хороший ресторан, чтобы подали кусок натурального мяса прожарки миди и бокал красного сухого вина, хотелось кусочек сыра и оливку, а не всё вот это…

Вениамин Игнатьевич на секунду зажмурился, вновь открыл глаза и с отвращением огляделся по сторонам. Всё те же рожи, всё те же дебильные разговоры, только теперь добавился параноидальный взгляд Стасика и неотвратимые светлые глаза киборга, чутко стерегущие каждое движение людей.

Самое обидное — что он сам всё это и затеял. Милая необременительная поездка и вполне комфортный отдых от излишков цивилизации обернулись геморроем вселенских масштабов.

После завтрака молодёжь рванула на флайере искать сбежавшую фиолетовую лису.

Очень кстати — сегодня его особенно раздражали и шумная жизнерадостность Теда, и неуёмное любопытство Полины, да и рыжий навигатор со своим многозначительным молчанием тоже.

Это было единственным и последним приятным событием этого дня. Да что там дня… Это было последнее приятное событие вообще.

Как только Тед, Дэн и Полина улетели за проклятой роболисой, так сразу нарисовался Владимир. Вот тоже желчный, вечно недовольный всем человек! Как можно так ненавидеть всех людей в этом мире? Вениамин Игнатьевич искренне недоумевал: зачем он вообще живёт на земле? Цель-то у него какая? Портить жизнь окружающим?

Владимир завёл свою привычную и бесконечную шарманку о том, что у него несварение из-за некачественного питания. Обычно Вениамин Игнатьевич старался побыстрее избавиться от прилипчивого и надоедливого пациента, но не сегодня. Говорить со Стасом о киборге не хотелось от слова совсем. И Вениамин Игнатьевич малодушно тянул время, прекрасно осознавая, что неприятного разговора всё равно не избежать.

А потом неприятные новости и события посыпались как из рога изобилия. Словно кто-то открыл ящик Пандоры, принадлежащий лично доктору Бобкову.

Началось с того, что неугомонный Тед сообщил Стасу — они на Степянке не одни, недалеко от их полянки находится лагерь каких-то людей. Вениамин Игнатьевич про себя чертыхнулся: это было очень некстати.

Эти люди могли помочь их чудаковатому механику Михалычу привести в порядок транспортник. Кстати, Вениамин Игнатьевич совсем забыл за этой кутерьмой с рыжим киборгом закинуть пару хитрых приспособлений в двигатель корабля. Он прихватил с Нового Бобруйска несколько крохотных жучков, которые до поры до времени могли блокировать работу всех систем транспортника. Этакий «топор под компас» на тот случай, если доморощенный Кулибин окажется умнее, чем предполагал Вениамин Игнатьевич.