Чаша Асклепия (СИ)

— Вениамин Игнатьевич, я думаю, вам пора спать, всё-таки вы человек, — голос киборга был, как всегда, спокоен и сух, но доктору послышалась в нём какая-то надтреснутость, — трёх часов отдыха вам будет явно мало.

Вениамин Игнатьевич вышел из каюты навигатора, на пару мгновений задержавшись на пороге, тяжело вздохнул и сочувственно покачал головой, словно сожалея, что пришлось расстроить нового друга. Ответом были насмешливый взгляд и чуть вздёрнутая левая бровь Дэна.

Третью ночь Вениамин Игнатьевич посвятил описанию радужных картин их совместного с киборгом будущего. Как они улетят на тихую планетку, поселятся в глуши и тиши, подальше от жесткого мира людей. Вениамин Игнатьевич будет заботиться о киборге и ни к чему принуждать не станет. Просто он друг Дэну и хочет для него только хорошего.

А вот четвёртое утро на корабле оказалось совсем не таким приятным. Стало наконец понятно, куда делся Полинин щурек.

По кораблю расползся сладковатый гнилостный душок — в коридоре и гостиной слабее, в пультогостиной сильнее. В уборной вообще не удавалось высидеть больше двух минут, причем включенная вытяжка только добавляла вони.

— Эта чертова тварь сдохла в системе вентиляции! — наконец вынес вердикт Теодор, принюхивавшийся ожесточеннее других.

Глупая девчонка ходила с мокрыми глазами и шмыгала носом. Вениамин Игнатьевич очень надеялся, что в её пустой голове появилась мысль, что это она сама уморила своего Мосю.

Воняло невообразимо, от едкого запаха кружилась голова и слегка подташнивало. Можно было утащить Стасика гулять, тем более к вечеру жара спала и небо уже привычно раскрасилось зелёными и оранжевыми всполохами. Но Вениамин Игнатьевич почему-то медлил, словно ждал чего-то.

И дождался. Настырный пилот решил всё же влезть в душу навигатора, причем не снимая сапог. Доктор прислушался и недоумённо покачал головой: как можно быть таким бестактным и твердолобым?

Теодор с грацией носорога расспрашивал Дэна, почему да как разбился его корабль. Дэн отвечал сдержанно, но, пожалуй, даже резче, чем Вениамину Игнатьевичу.

Вениамин Игнатьевич уже подумывал, не броситься ли киборгу на выручку, чтобы наглядно продемонстрировать свою дружбу. Готовность помочь.

Но тут пилот тряхнул кудлатой головой (зря Стасик всё же не заставил его подстричься — неопрятный этот Тед какой-то) и примиряюще хлопнул напарника по плечу.

— Пошли лучше на лису охотиться!

Охоту на механическую лису поддержали все, правда, вышла она такая же нелепая, как почти всё, происходившее на этом транспортнике.

Все совершали глупые, немотивированные поступки, и, видимо, это было заразно. Иначе как объяснить то, что в конце охоты Вениамин Игнатьевич сел на пульт управления (совершенно случайно, между прочим!)?

Хотя самое нелепое, конечно, было не это, а сама лиса — странное фиолетовое существо с куриными лапами и красными глазами.

Лиса удрала, и охота закончилась. Все вернулись на корабль, уставшие, чуть разочарованные, но все равно безумно довольные. После прогулки на свежем воздухе хотелось спать, предварительно съев что-нибудь жутко вкусное и такое же вредное. Впереди была очередная «задушевная» беседа с Дэном. Сегодня доктор запланировал расспросить киборга о его жизни в армии и на «Чёрной звезде». Всё-таки контакт налажен и налажен неплохо, следует побольше узнать об этой рыжей бестии.

Но едва лишь шагнув на порог транспортника, Вениамин Игнатьевич понял: опять что-то случилось.

Стасик сидел за столом с видом затравленного огромного пса, замученного стаей хозяйских котят. И сделать ничего нельзя, и терпеть сил нет.

Молодёжь тоже поняла: с капитаном явно что-то не то. Они шушукались и толкали друг друга локтями. До острого слуха врача долетело слово «геморрой», произнесённое громким шёпотом «деликатного» пилота.

Вениамин Игнатьевич пригляделся: да, Стасик сидел, как кол проглотивши, и терзал в пальцах несчастную корабельную вилку. Но на признаки геморроя это было явно не похоже. Стасика что-то взволновало, но что?!

Вениамин Игнатьевич озабоченно и настороженно оглядел заклятого друга с ног до головы. Никаких повреждений или признаков болезни не заметил. Что могло взволновать довольно выдержанного и хладнокровного бывшего старшину космодесантников настолько, что тот открыто демонстрировал свою нервозность молодняку? Мда, видимо, произошло что-то поистине невообразимое.

Терзаемый смутной тревогой, Вениамин Игнатьевич с трудом досидел до конца ужина. Но и Стасику не терпелось остаться с верным другом наедине.

Как только парни и Полина встали из-за стола, капитан вскочил и почти бегом бросился в медотсек. С растущим беспокойством Вениамин Игнатьевич поспешил за ним.

Оказавшись наедине, Стасик отчаянным жестом выхватил из нагрудного кармана лист бумаги и сунул Вениамину Игнатьевичу под нос.

— Читай! — трагически выдохнул капитан. — Вслух! Может, у меня просто крыша от местного воздуха едет! Взял, называется, полистать от нечего делать…

Вениамину Игнатьевичу не надо было напрягать зрение, чтобы понять, чем именно тычет ему в лицо Стасик.