Чаша гнева

Семьсот девяностый день в мире Содома. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

С Киевской операции я вернулся выжатый как лимон. Никогда еще я так не уставал. Все же не легкая это работа - из болота тащить бегемота... А дел впереди, как говорится, начать и кончить. На территории бывшей Российской империи практически нет таких мест, что не были бы похожи на кровоточащие язвы. Помимо проблемы Учредительного собрания, собранного большевиками совершенно не вовремя, имеет место Финляндия, где вот-вот вспыхнет гражданская война между «красными» и «белыми», Молдавия, где власть взял Сфатул Церий - такой же самозваный, как и ликвидированная мной Центральная Рада, в Симферополе окопалась крымско-татарская Директория, на Дону - войсковой атаман генерал Каледин, провозгласивший Войско Донское независимым государством, а на Кавказе в драке с большевиками и между собой готовы сцепиться грузинские меньшевики, армянские дашнаки и азербайджанские мусаватисты. И это только западный фас территории бывшей Российской империи, а ведь имеются еще Туркестан, Урал, Сибирь, Забайкалье, Дальний Восток и территория КВЖД, где все еще вилами по воде писано. Нет, конечный итог предопределен: единой и неделимой Российской Советской Социалистической Республике быть, но вот пока совершенно неясно, сколько для этого потребуется пролить крови (и своей, и чужой) и сколько сложить в террикон отрубленных голов разных умствующих придурков.

А ведь до того момента, когда местные товарищи смогут справляться с государственными делами самостоятельно, еще очень и очень далеко. Урезанное после чистки ЦК пока еще мало похоже на идеальную команду единомышленников, по доброй воле дружно гребущих веслами в такт, как викинги на драккаре. И мало их еще для того, чтобы решить все задачи, и у каждого в голове сидят свои тараканы - как, например, у товарища Коллонтай, являющейся сторонницей свободной любви без обязательств. Возникла мысль отправить эту особу для повышения квалификации в Аквилонию, но думаю, что тамошние женщины ее идей не поймут, да и сама мадам от местных порядков будет в шоке. У Дзержинского в его «избушке» другие игрушки. Все этот умный человек понимает, но его сильно заносит в сторону неограниченного насилия, чему изрядно способствует допинг в виде «Балтийского коктейля», размывающий в его сознании границы между допустимым и недопустимым. Товарищ Урицкий как будто лишен этих недостатков, но это деятель значительно меньшего, губернского калибра, не годный Дзержинскому даже в заместители. Товарищ Сокольников - хороший организатор и финансист, но при этом сторонник коллегиального руководства партией и страной. Товарищ Муранов - вообще проходная фигура, место которой не в ЦК, а двумя этажами ниже. И даже товарищ Ленин находится на неправильной позиции и занимается текущими вопросами, а не разработкой новой теории и созданием советского законодательства. Остается полагаться только на товарища Кобу и цельнокристаллическую натуру товарища Стасовой. И на этом все. Фрунзе, Чичерин, Калинин, Молотов, Киров, Орджоникидзе и другие положительные герои сталинской эпохи пока еще не члены ЦК.

У Советской России, помимо открытия Учредительного собрания, совмещенного с его немедленным разгоном, на кону еще два эпохальных события: внеочередной восьмой съезд РСДРП(б), на котором Ленин будет прокладывать курс в будущее, и вполне очередной Третий съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. А тут еще, будто некая субстанция, в российской политической проруби болтается такое явление, как партия левых социалистов-революционеров. Выслушав комментарий энергооболочки и прочитав составленную по этому вопросу докладную записку, я пришел к выводу, что сейчас эти кровавые революционные мальчики и девочки, привыкшие решать все вопросы взрывами бомб и выстрелами из браунингов, стремительно растрачивают авторитет в массах и даже в собственных низовых организациях. В Основном Потоке окончательную точку в этом процессе поставил июльский мятеж, а тут нам до такого доводить не следует, кончать левых эсеров необходимо после первого же взбрыка по вопросу Брестского мира. И тут я вспомнил, что у меня в отстойнике башни Терпения уже восемь дней кукуют аж два члена левоэсеровского ЦК, изъятые их Брест-Литовска вместе с прочими подельниками гражданина Троцкого.

Владимир Карелин в свои двадцать семь лет по партийным стандартам выглядел как пацан с рогаткой, ибо присоединился к эсерам, когда основной накал террора уже спал. Год провел в тюрьме, пять лет в ссылке - и не в какой-нибудь Восточной Сибири, а во вполне цивилизованных местах Европейской части России. Первоначально являлся пламенным сторонником союза с большевиками, но потом в Основном Потоке взбрыкнул на Брестском мире и понесся по наклонной. Активно участвовал в левоэсеровском мятеже, скрылся от следствия, а потому был приговорен к трем годам тюрьмы заочно. Арестован в Харькове в феврале девятнадцатого года, но через несколько месяцев был освобожден, потому что отказался от борьбы против советской власти. С двадцать первого года работал юристом в различных учреждениях Харькова, два раза подвергался профилактическим арестам, окончательно попал под ежовский замес в тридцать седьмом году. Тогда вообще подчистую заметали всех бывших диссидентов и борцов с большевиками, вне зависимости от их текущей политической ориентации. На процессе «Правотроцкистского антисоветского блока» гражданин Карелин дал показания против Бухарина, заявив о его сговоре в восемнадцатом году с лидерами левых эсеров с целью захвата власти, и вместе с ним загремел под расстрел. На носу была Большая Война, и товарищ Сталин не собирался терпеть в своем государстве тех, кто в критический момент мог ударить ему в спину.

Анастасия Биценко - эсерка совсем другого полета. В партию эсеров вступила во втором году, с пятого года член Летучего отряда Боевой Организации, застрелила генерал-адъютанта Сахарова, прославившегося усмирением крестьянских волнений в Саратовской губернии. В р-революционной прессе писали, что эти волнения генерал усмирял массовыми порками и расстрелами мужиков, но это вряд ли. Русского человека такими «методами» успокоить невозможно, получится только разозлить. Но как бы то ни было, террористку скрутили на месте преступления, судили и приговорили к смертной казни, впоследствии заменив ее пожизненной каторгой. В революционной России товарищ Биценко выступала за союз с большевиками как до, так и после Брестского мира, мятеж левых эсеров не поддержала, и в декабре восемнадцатого года вступила в партию большевиков. Но от мясорубки ежовских репрессий это ее не спасло. В тридцать восьмом году исключена из партии, отдана по суд и приговорена к расстрелу, как говорится, «до кучи», как бывшая эсерка. Кстати, как говорит энергооболочка, в Основном Потоке Рихард фон Кюльман обозвал Анастасию Биценко простодушной фанатичкой и жестокой убийцей, похожей на пожилую экономку.

Товарищ Бергман после первой же беседы отставила левоэсеровских фигурантов в сторону, ибо не просвечивалось за ними ни сотрудничества с разведками Антанты, ни заговора с целью «ха-заризации» Советской России. А чтобы эти люди не теряли времени даром, распорядилась предоставить им ограниченную свободу передвижения и, самое главное, попросила товарища Половцева отвести их в нашу библиотеку и ткнуть носом в соответствующую историческую литературу. Чтобы, значит, разум, если он в их головах имеется, возмущенно вскипел и выбил паром крышку. И, судя по всему, это вполне удалось. Когда этих двоих сопроводили ко мне (именно сопроводили, а не отконвоировали) выглядели они вполне созревшими для серьезного разговора. Но для начала я выложил на стол копию мирного договора между Германской империей и Советской Россией и заверенный по всем правилам перевод этого документа на русский язык.

- Вот чего, товарищи левые эсеры, - сказал я, - мне удалось добиться всего за пять дней после вашего силового отстранения от переговоров при помощи доброго слова, Божьего благословения и тяжелой дубины, готовой гвоздить прямо по самым высоким головам.

- И это все? - спросил потрясенный Карелин, закончив читать документ.

- Да, все, - кивнул я. - Западная граница России приведена к состоянию на тысяча семьсот девяносто пятый год, германские войска уже снимаются со своих позиций и отправляются, скажем так, по своим делам, оставляя на бывшей линии фронта только отряды завесы, которые отойдут к новой границе после ратификации мирного договора Третьим съездом Советов и германским рейхстагом. Ни с той, ни с другой стороны я никаких взбрыков не жду, ибо народные массы обеих стран страшно устали от войны. И любимое вами крестьянство, кстати, тоже. Любой, кто выступит против этого мирного соглашения, будет сметен им с лица земли без малейших размышлений. Теперь советскому правительству предстоит заниматься исключительно внутренними проблемами. И одной из этих проблем является ваша партия левых социалистов-революционеров. И вы уже знаете почему.

- Но мы не будем возражать против ТАКОГО мира с Германией! - воскликнул Карелин.

- Вы лично, возможно, возражать не будете, - ответил я, - но в вашей среде обязательно найдутся люди, которые вас поправят, ибо такова логика борьбы за власть. Большевики неуклонно увеличивают свое влияние в массах, а вы, левые эсеры, его теряете. И удаление из большевистского ЦК таких деятелей, как Троцкий, Свердлов, Бухарин, Каменев и Зиновьев, только ускорит этот процесс. Кончится это тем, что целые низовые организации будут переходить от вашей партии к большевикам, ибо у них есть великая идея, какая-никакая теория и политические фигуры общегосударственного масштаба, а за вами нет ничего, кроме истории террора. Никто из руководства вашей партии и в самой малейшей степени не равен Ленину, Сталину, Дзержинскому, Фрунзе, Кирову и даже Молотову. Да вам такие люди и не нужны. После низвержения самодержавия и дележки помещичьей земли (которой в Российской империи было не так уж и много, значительно больше пашни лежит под межами) у социалистов-революционеров не осталось нерешенных задач. А вот большевики свою деятельность только начинают. Следующими их шагами будут широкая, но не окончательная, демобилизация армии, превращение диктатуры пролетариата в диктатуру трудящихся, а также переход от продразверстки к продналогу, что окончательно повернет крестьянство на их сторону. А дальше в их планах создание общенациональной системы здравоохранения, ликвидация безграмотности и индустриализация, чтобы вывести Советскую Россию в ряды развитых промышленных держав, в перспективе двадцати ближайших лет догнать и перегнать Германию, Британию и САСШ. И что вам останется делать тогда, кроме как бунтовать против неизбежного развоплощения, не по этому поводу, так по другому, ибо народ в массе пойдет за Лениным и Сталиным, а не за вами? Как это было в истории миров Основного Потока, вы уже знаете.

- Да, об этом мы уже знаем, - кивнул Владимир Карелин. - Спасибо вашим товарищам, просветили. Мы не знаем только того, почему вы с нами тут разговариваете, а не приказываете поступить с нами так же, как с членами несчастной украинской делегации в Брест-Литовске: вздернуть на виселице и умыть руки?

- За последователями Мазепы, - сказал я, - просматривалось большое предательство, резко осложняющее переговорные позиции Советской России, приглашение на Украину германских войск, гражданская война, миллионы погибших и полное разорение охваченной этим безобразием земли. За вами ничего подобного нет, да и вообще вы пока еще считаетесь союзниками большевиков. И ведь какой у товарища Ленина был гениальный замысел - устроить политическую систему Советской России по самому прогрессивному на данный момент демократическому американскому образцу, когда власть друг у друга на выборах будут оспаривать две одинаково социалистические и советские партии большевиков и левых эсеров. Большевики должны были окучивать рабочий класс, левые эсеры - крестьянство, чтобы они все вместе, связанные двухпартийным консенсусом, двигались в светлое будущее к молочным рекам и кисельным берегам. Ну прямо водевильная идиллия, на фоне которой счастливый народ пляшет и поет.

- Вот черт! - непроизвольно выругалась Анастасия Биценко, до того молчавшая, будто воды в рот набрав.

- Черт тут совсем ни при чем, товарищи левые эсеры, - вздохнул я. - В Основном Потоке вы сами были кузнецами своего несчастья, да и тут, боюсь, повторится та же история. Причина в том, что ваша партия к такой высокой роли оказалась непригодна в принципе. Большевиков, сохранив их монолитное ядро, от налипшей шелухи справа и слева я очистить могу, а вот ваша партия организационного ядра не имеет. Совсем. Оно у вас осталось там же, где и господин Чернов с компанией, чьи мечты не простирались дальше роли лидеров коалиции большинства в буржуазном парламенте. За примерами далеко ходит не надо. Возьмите Францию, где депутатов, именующих себя социалистами различных оттенков, в Национальном Собрании как собак нерезаных, а никакого социализма в Третьей Республике нет и в помине. Трындеть с трибуны - это вам не мешки ворочать. И такие же планы на российскую действительность имеют господа меньшевики и правые эсеры с примкнувшими к ним кадетами. Вот завтра откроется всероссийская учредительная говорильня, и первым делом господа депутаты выберут своим председателем господина Чернова, после чего тот получит исполнение своей заветной мечты и пять минут бессмертной славы. Далее Учредилка наотрез откажется подтвердить декреты Советской власти и ратифицировать заключенный мир, а депутаты от большевиков и левых эсеров в знак протеста покинут зал заседаний. Потом там появлюсь я со своими людьми и объявлю, что Российская Советская Социалистическая Республика была учреждена на Втором съезде Советов, и более ничего учреждать в России не требуется, а те, кто с этим не согласны, голыми и босыми отправляются в вечную ссылку без права возвращения. Тропический остров в одном из доисторических миров для этой цели я уже присмотрел: для меня такая операция по изоляции от общества ненужного контингента далеко не первая, и думаю, что не последняя.

- А мы? - спросила Биценко.

- Вы лично прямо сейчас отправитесь в Петроград, - ответил я, - к друзьям и товарищам, с благой вестью о заключенном мире и предупреждением, что после первой же обструкции или детской истерики я, ни на минуту не задумываясь, поступлю с вами точно так же, как и с правыми эсерами. Места на том острове хватит для всех, а прятаться от меня бесполезно. Ну а перспективы вашей партии в случае ее разумного поведения я уже описал. Только имейте в виду, что управлять государством, даже в роли лояльной оппозиции и младшего партнера большевиков - это гораздо сложнее, чем стрелять из браунингов в царских чиновников и генералов. Тут нужны ум и такт, а не беспринципность и беспощадность.

- Мы вас поняли, товарищ Серегин, - сказал Владимир Карелин. - Должен сказать, что удивлен вашим гуманизмом на фоне того, как вы поступили с другими врагами большевиков и даже с некоторыми их товарищами по партии. Им башку с плеч, и дело в архив, а нас уговариваете жить мирно и дружно.

- То были не враги большевиков, а враги России как исторической общности, которая даже при изменении социального строя все равно остается сама собой, - ответил я. - А это, товарищи, совсем другое дело. Вы же своей стране пока не враги, и надеюсь, что никогда ими не станете. И вот еще что, товарищ Карелин: мой вам совет - держитесь подальше от людей, подобных Николаю Бухарину. Коля Балаболкин - это еще тот поц, предаст и продаст любого за совсем ничтожную цену, и его последователи ничем не лучше. Также передайте мой привет товарищам Натансону и Прошья-ну - с ними мне нужно встретиться и поговорить, но уже не как с недобровольными гостями, попавшимися под горячую руку, а как с людьми, способными составить у вас то самое недостающее идейное и организационное ядро. Без него ваша партия не выживет даже при самом лояльном поведении к советской власти...

- Но все же, зачем вам вся эта двухпартийная система и прочие сложности? - не унимался Карелин. - Не проще ли было максимально усилить большевиков, сразу уничтожив всех их конкурентов?

- Проще - не значит лучше, - ответил я. - Иная простота хуже воровства. Это в армии все вертикально и единоначально, потому что иначе ее неизбежно ждут поражения, а в государстве, даже советском, необходима лояльная оппозиция, которая в рамках патриотического консенсуса будет указывать власти на ее ошибки и перегибы. Сейчас вся надежда на товарища Сталина, пока настроенного на сотрудничество с самыми разными силами, лишь бы те действовали в интересах страны. Но стоит вам один раз его подставить, не говоря уже о попытке организовать мятеж, как он тут же станет вашим злейшим врагом, да таким, что я могу даже не успеть отправить вас в ссылку. Такой уж это человек. Но другого вождя для Страны Советов на ближайшие тридцать-сорок лет у Истории просто нет. Сейчас этот разговор следует закончить и попрощаться - ненадолго, на два-три дня, до межпартийной конференции, на которой после ликвидации Учредилки и будет составлен тот самый двухпартийный консенсус лет на тридцать вперед, которого и вам, и большевикам надо будет придерживаться как путеводной нити Ариадны...

- Потому что в противном случае наша судьба будет печальна, - сказал Владимир Карелин, вставая и пожимая мне руку. - Ну что же, мы вас поняли и непременно доведем это понимание до наших товарищей. Спасибо вам, товарищ Серегин, за то, что отнеслись к нашей партии по-человечески, а не списали сразу в расход. Мы обязательно постараемся убедить наших товарищей, что другого разумного выхода из этой истории для нашей партии нет.