Чаша любви

— Как самый обычный орган, — ответил Бен.

— Ага, — только и произнёс Певун, изогнувшись под таким углом, что любому бы стало ясно — он хочет сесть на скамейку перед органом, но всё никак не получал одобрения.

— Говорят, любой трудяга на Уил-Лежер получит премию на Михайлов день. Жаль, я не работаю на Уил-Лежер.

— Лучше сиди, где сидишь, — посоветовал Бен. — Ты разбираешься в лошадях. А в меди и олове ничего не смыслишь.

— Медь и олово, медь и олово, — стал повторять Певун, поскольку ему понравилось звучание слов.

Кэти вновь очутилась на пороге с дымящейся чашкой.

— Выпей-ка, Бен. Согреешься.

— Мне кажется, пожар во мне лучше облить водой и потушить, — ответил Бен.

— Не надо так грустить! Боже мой, родной брат болтает такое!

— Медь и олово, — зарядил Певун. — Медь и олово.

— Эй, Певун, — встревоженно сказала Кэти. — Разве ты не обещал вернуться на конюшню до темноты?

Певун выглянул в окошко.

— Гляжу я, на улице темно и мрачно. Ветер тоже завывает. Не удивлюсь, если опять польёт.

— Ты обещал вернуться?

— Обещал. Но могу и забыть.

— Тогда возвращайся немедленно! Пошевеливайся! Иначе не оберёшься неприятностей! Этот Гривс...

— Эх, ну, наверное, тогда я лучше пойду. — Певун огляделся, но не стал забирать свёрток со спаржей. — Я лучше пойду, Бен.

— Пока, — попрощался Бен. — И спасибо, что подмогнул.

— Ой, — на радостях от стольких благодарностей Певун попятился и треснулся головой о дверной косяк.

Потирая голову и бормоча что-то под нос, он спустился в пустую лавку, но у дверей его настигла грохочущая башмаками Кэти.

— Певун. Хочу с тобой поговорить.

— Со мной, Кэти? — он расплылся в улыбке.

— Ты украл ту спаржу!

— Чего?

— Ты прекрасно слышал!

— Я... Ну, она просто там росла.

— Где росла?

— Ну, в саду. Где всегда и растёт.

— А кто тебе разрешил её срывать?

— Никто. Я просто подумал...

— Значит, ты её украл!

— Вовсе нет.

— Именно так!

Певун потирал голову.

— На минувшей неделе в выходной я ходил за грибами. Исходил все поляны, где они растут...

— Ты бы их не нашел. Ещё рано.

— Я искал и искал. Ведь лето уже на дворе. Думал, найду малость.

— Говорю ж, пока не найдешь. А вот ежели ты воруешь, то тебе крепко попадёт!

— Да там её навалом, этой спаржи. Не думаю, что миссис шибко её любит. Она частенько уже семена даёт, а никто её и не ест.

— Без разницы, Певун. — Она взяла его за руку. — Что скажет доктор Энис, когда узнает, что ты воруешь для него?

Певун понурил голову.

— Ну, чего молчишь?

— Не знаю, Кэти.

— А я знаю. Он скажет: «Что, неужто Певун этим занимается? А ещё ходит в церковь по воскресеньям! Он ведь поёт в хоре!»

Певун молчал. Вместе со стыдом его пронизывала жгучая радость, что ей не всё равно.

— Так что вот, пока ты не ушёл, пообещай мне, что больше не станешь воровать.

— Чего?

Кэти повторила фразу.

— Потому что, если тебя поймают на воровстве, ты потеряешь работу и угодишь в тюрьму. Понимаешь?

— Ага.

— Так ты обещаешь?

— Обещаю.

— Не обманываешь? А ну, поклянись.

— Обещаю, — повторил Певун. — Вот те крест и чтоб мне провалиться.

— Ну вот, ладно, ступай уже. И если Гривс будет ждать объяснений, скажи ему, что был поблизости. Помогал человеку, который упал. Не говори, что тот напился! Скажи, кто упал. Уточни, что это мой брат, вот. Капитан шахты Уил-Лежер! Этого оправдания хватит, иначе ему придётся иметь дело со мной!

— Ага, Кэти, я запомню, что ему сказать. А ещё, Кэти...

— Что такое?

— То пиво, что я тогда дал тебе в Тренвите. Я не нарочно. Это совсем не то...

— Ай, да забудь уже, дурачина, — махнула рукой Кэти и, хотя и так была высокой, встала на цыпочки и поцеловала его. — А теперь иди уже, давай.

Немного погодя, когда убывающая луна высветлила тучи, по полю к бухте Тревонанс прыгала долговязая фигура. Он то бежал, то скакал, и всё время на цыпочках, начисто забыв указания доктора Эниса, а порой даже попискивал контр-тенорком, а сделав пару шагов, подпрыгивал и снова переходил на бег.

Певуну Томасу казалось, что теперь перед ним открывается новая жизнь. Ему даже в голову не пришло, отчего вдруг Кэти считает, что может повлиять на Сола Гривса.

Глава девятая

I

В письме от Джереми говорилось, что возвращение прошло без приключений, а также упоминались слухи о переброске его полка из Брюсселя в Антверпен. Джеффри Чарльз сообщал в письме о своем решении уйти в отставку и отправиться к Амадоре в Мадрид. Он не знал, вернутся ли они домой до рождения ребёнка. По его словам, Амадора предпочла бы пока остаться в Мадриде, и он вполне понимает её чувства.

В письме от Джорджа Каннинга говорилось, что его планы могут измениться. Лорд Ливерпуль предложил ему пост посла в Португалии.