Чаща

Я лежал и мечтал еще о четырех четвертаках. На время забылся и слишком поздно сообразил, зачем я здесь на самом деле, но не успел что-либо предпринять, поскольку грех вновь овладел мною под предлогом, как она выразилась, «еще разок бесплатно», и я тут же повторил. Было томно и сладко, и теплый ветер шевелил занавеси открытого окна, пружины кровати скрипели, и хлопковая шелуха опускалась и липла на наши потные тела. Джимми Сью стонала, и я догадывался, что это не от боли, но, как бережливый человек, думал: сейчас я плачу только два четвертака за раз деньгами Юстаса и спасаю его от соблазна напиться. Последнее обстоятельство давало мне повод гордиться. Я защищал Юстаса от него самого.

– Кстати, – сказала она, прижавшись ко мне, когда мы закончили, – как тебя зовут?

– Джек Паркер, – ответил я.

– Паркер. Я знаю и других Паркеров.

– Здесь вряд ли есть связь, – сказал я. – Фамилия часто встречается.

– Ты, случайно, не родня старому Калебу Паркеру?

– Это мой дед, – сказал я, недоумевая, откуда она могла о нем слышать.

– Вот старый пердун, – сказала она. – Так вы родственники. Какое совпадение.

– В чем совпадение? – спросил я.

– Ну так я трахнула вас обоих.

(5)

Тут я не мог не начать допрос с пристрастием. Она рассказала о деде, подробно и точно описала его наружность, рассказала, что он любил оставаться в своем сюртуке, только расстегивал ширинку.

– Не стала бы трепаться о нем, знай я, что он такой верующий, – сказала она. – Верующие стараются скрывать эту сторону жизни, как и свое пьянство. А по-моему, Иисус милостив, так почему не позволить себе удовольствие? Он поймет.

– Не уверен, что все именно так, – сказал я.

– А должно бы, – сказала она.

Признаться, я ошалел, узнав, что мы с дедом делили не только дырку в сортире или рыльце умывальника. Примерно как узнать, что еще кто-то носит твое лицо. Но времени для переживаний не было.

– Я здесь, на самом деле, чтобы найти сестру, – сказал я.

– Мог бы и соврать, – сказала она. – Она здесь работает?

– Вовсе нет, – сказал я. – Она порядочная девушка.

Не успел я договорить, как сразу же пожалел. Даже не глядя, я почувствовал, как Джимми Сью напряглась.

– Вот это номер, – сказала она. – Ты меня оседлал, точно поезд на Рок-Айленде, а теперь, значит, я непорядочная?

– Я не то хотел сказать.

– Думаю, именно то.

– Ладно, – сказал я. – Сказал, но был не прав. Не стоило так выражаться.

– А я дала тебе два раза.

– За что я очень благодарен.

– Значит, не будешь теперь как твой дед? Принуждать меня вставать у кровати на колени, молиться и обещать, что я брошу такую жизнь? Чтобы потом сказать, что увидимся в первый вторник следующего месяца.

– Он бывал здесь так часто?

– Пока жена его была жива, он захаживал к другим девушкам, по крайней мере, они так рассказывали. Не знаю, как давно, но после ее смерти он стал появляться чаще, так говорили… Если ты не против, можно узнать, как она умерла?

– Ее затоптала корова.

Джимми Сью едва не поперхнулась.

– Корова? Ее затоптала чертова корова? Прежде о таком никогда не слыхала. Охренеть можно. Долбаная корова.

– Бывает чаще, чем ты думаешь, – сказал я. – На фермах.

– Да будь я проклята. Корова. Нужно постараться, чтобы она разозлилась. Или это был бык?

– Молочная корова, – сказал я.

– Ну и дела, – сказала она. – Извини. Просто очень забавно слышать, вот и все. Он ни разу не сказал об этом ни словечка. Да вряд ли кто станет про такое трепаться. Мою жену убила молочная корова. Из ружья.

– Это не смешно, – сказал я.

– Еще как смешно, – сказала она и в доказательство расхохоталась. Так она была еще красивее, ровные белые зубы сверкали, лицо в капельках пота, зеленые глаза такие громадные, что хотелось в них утонуть.

Совладав с собой, она сказала:

– Насчет твоего деда. Как я нанялась сюда полгода назад, он появлялся чаще, чем раз в месяц по вторникам. Сам повторяет, что зайдет на будущий месяц во вторник, потому как в среду должен молиться вместе с прихожанами, а бывает не меньше двух раз в месяц. И как там старый распутник?

– Он умер.

Она присела на кровати.

– О, прости.

– Ничего.

– Надеюсь, не корова виновата?

Я посмотрел на нее.

– Извини, – сказала она. – Это было некрасиво. Просто не смогла удержаться. Так это был козел? Или овца?

– Все, хватит.

– Извини, – повторила она.

– Я, на самом деле, намерен за него отомстить. Только убивать никого не хочу. Пусть те, кто виновен в его смерти, сядут за решетку. Но главное, я хочу вернуть сестру.

И тут, даже не осознавая, что собираюсь сделать, я подробно, во всех деталях, рассказал ей то, что случилось. А закончив, сообразил, почему разные генералы и правители слишком много разбалтывают своим любовницам. От этого, как она выразилась, «траханья» слабеют не только ноги, но и ум.

– Тот жирный, о котором ты говорил, у которого еще зубов не хватает, – сказала Джимми Сью, – так это Жирдяй.

– Да, так его и называли, – сказал я.