Чаща

К тому времени толпа рассеялась, но несколько человек оставались на месте. Один из них, здоровенный толстяк, сказал:

– Тот, покрупнее, был мой петух. Ты мне должен, мелкий говняный обсосок.

Коротыш и бровью не повел. Он убрал револьвер под тужурку, поднял петуха за шею, достал свой большой нож и отрезал одну его ногу. При этом металлический шип блеснул на солнце. Затем он обернулся к толстяку и сказал:

– Советую тщательнее выбирать выражения, когда обращаешься ко мне.

– Тебя где говорить учили? – сказал толстяк. – В сраных чужих краях? Бога ради, разговаривай как положено. Мы делали ставки, мой петух побеждал. Ты не имел права портить нам веселье, так что плати.

– Называешь это весельем? – спросил Коротыш.

– Называю, – сказал толстяк.

Не успел он закрыть рот, как Коротыш подскочил, оперся ногой о его колено, одной рукой ухватил за рубаху, а другой, с зажатой петушьей ногой с острым наконечником, полоснул его по щеке, да так, что кровь брызнула фонтаном.

– Черт! – завопил толстяк, пытаясь стряхнуть Коротыша. – Проклятье!

Только это было все равно что пытаться сдернуть енота с дерева за хвост. Бесполезно. Коротыш был повсюду, забирался с одного бока, съезжал с другого и не переставал кромсать противника шипастой куриной лапой.

Мужчина заорал, призывая нас стащить с него карлика. Кинув мне поводья вместе с веревкой краденой лошади, Юстас подбежал, ухватил Коротыша за талию и резким рывком усадил на землю, сразу же надавив ладонью на макушку. Коротыш попытался вскочить и снова броситься в атаку, но ладонь Юстаса крепко сдавила его голову вместе со шляпой. Под его могучей дланью Коротыш крутился, шипел и плевался, и размахивал петушьей ногой в сторону толстяка, точно волшебной палочкой.

В свою очередь, обработанный петушьей ногой толстяк упал на колени, обливаясь кровью, исполосованный от головы до пупка, так что там, где прошлась острая шпора, одежда висела клочьями.

– Вот тебе веселье, – сказал Коротыш, пока Юстас удерживал его за воротник.

– Лучше держите эту маленькую сволочь от меня подальше, – сказал толстяк, – или я…

– Или ты что? – спросил Юстас. – Убирайся, пока я его не отпустил.

Толстяк поднялся и последовал совету со всей возможной прытью. Тут я заметил, что и прочие, стоявшие рядом, исчезли, будто утренняя роса. Остались только мы и два мертвых петуха.

– Нельзя так поступать с птицами, – сказал Коротыш, и его маленькие плечи поникли.

Юстас увещевал его, повторяя:

– Ну-ну-ну, Коротыш. Все уже кончилось. Послушай меня: я тебя отпущу, а тебе больше ничего не надо делать. Весь народ давно разбежался.

– Юстас, не надо со мной как с ребенком, – сказал Коротыш.

– Нет, Коротыш, не буду.

Юстас выпустил Коротыша, а тот поежился, как будто заново пристраивался внутри своей тужурки.

– А этих вот цыпляток сложу в свою седельную сумку и приготовлю на закуску, – сказал Юстас. – Не годится бросать их здесь, раз уж все равно мертвые.

– Будь прокляты они с их развлечениями, – сказал Коротыш.

Он прошел ко мне, забрал поводья своей лошади и повел ее в сторону улицы. Следом подошел Юстас, старательно стряхнул птиц, чтобы выпустить кровь, и убрал их в одну из седельных сумок.

– Это он еще не взбесился, – сказал Юстас. – Просто разозлился. Здорово разозлился, но не взбесился.

Что касается меня, я был совершенно сбит с толку. Я вообще не мог себе представить, что человек, который бросил мертвого паренька в канаве, станет драться петушьей лапой с противником в два раза больше его только за то, что тот плохо обошелся с петухом.

* * *

Раз уж вышло, что людей на пароме видел я один, притом лишь Беспощадный Билл имел отметину, по которой его легко узнать, решили отправить меня послоняться и выследить подонка, забравшего лошадь убитого паренька. Случись его обнаружить, я должен вернуться за Коротышом или Юстасом, чтобы те закончили дело. Мне было сказано, чтобы я ни в коем случае не пытался взять его сам, и то, что пока нам нужна информация, где остальные, а убить его мы всегда успеем. Меня это вполне устраивало. Как бы я не хотел отомстить за сестру, для начала нужно было ее найти, да и желания убивать у меня не было, хватило бы поймать негодяя и отправить за решетку. В общем, мне сказали то, что я хотел услышать.

Тем временем они собирались отправиться на конюшню продать краденую лошадь, чтобы обзавестись средствами на будущие расходы. Заодно покормить и напоить своих лошадей и расспросить, не появлялся ли всадник на лошади с битой подковой.

План не назовешь наполеоновским, но выбирать не приходилось. Когда Коротыш повел лошадей на конюшню, Юстас перед уходом подошел ко мне.

– Кузен, это мои деньги за рытье могил, – сказал он. – Хочу, чтобы ты подержал их у себя, а то истрачу на выпивку. Я трачу на одну черную задницу в квартале для ниггеров, это ничего, но где одно, там и другое. Если прикинуть, что может ждать впереди, не хотел бы я сбиться с пути.

– Только не пей, – попросил я.