Чаща

– Так ты еще даже не вошел, – сказала она. – Толком и порог не переступил.

Я шагнул вперед.

– Хочешь, немного поскачем? – спросила она. – А то день какой-то скверный и жаркий.

Я замер как вкопанный.

– Она не про лошадок, сынок, и тащить седло не обязательно, – сказал Стив.

– Я знаю, – ответил я.

– В самом деле? По мне, ты смахиваешь на парня, который только полирует хрен в кулаке.

Я пристально посмотрел в ответ.

– Насчет скверного дня я просто так, – сказала Джимми Сью. – Но, если ты такой горячий парень, я остужу твои угольки всего за четыре четвертака.

– Четыре четвертака? – сказал я.

– Есть у тебя четыре четвертака? – спросил Стив. – Если нет, давай закончим нашу приятную беседу. Надевай свою шляпу на миленькую рыжую головку и проваливай.

– Деньги есть, – сказал я, не желая спасовать перед Стивом и его дробовиком.

– Ну так идем, – сказала Джимми Сью. Она развернулась и стала подниматься по лестнице.

После недолгих колебаний я отправился следом.

– Давай, Рыжий, не робей, – сказал Стив. – Постарайся и засади этой кобылке как следует.

– Забудь про него, – сказала она, пока мы поднимались по лестнице. – Он козел.

На втором этаже был длинный коридор с множеством дверей. Возле некоторых стояли мужские сапоги. Пока я шел за Джимми Сью, доски под ногами скрипели и стонали. Но никто не выглянул наружу, и я прошмыгнул в открытую дверь, где и остался стоять.

– Можешь закрыть, – сказала Джимми Сью. – Если не хочешь, чтобы другие смотрели. Некоторые так делают.

Я закрыл дверь и сказал:

– Начнем с того, что я заплачу четыре четвертака. Четыре четвертака Юстаса. Но все не так, как ты могла подумать.

– Юстас? Так тебя зовут Юстас?

– Нет. Это человек, который дал мне четыре четвертака.

– Так он тоже придет? – спросила она.

– Нет.

– Это хорошо, ведь я не стану с двумя за четыре четвертака. Каждый платит по четыре, а если ты и твой Юстас захотите вместе, придется еще доплатить.

– Забудь про Юстаса, – сказал я. – Тут вообще другая история. Я хотел бы…

– Ты красный, как огонь, – сказала она. – Весь покраснел, и вон, хлопковый ошметок прилип. Как это мило.

– Я не собирался быть милым.

– Именно потому так и выходит. Ты ведь еще не пробовал ни одну женщину, верно?

– Я здесь не затем, чтобы это обсуждать, – сказал я.

– А тут и обсуждать нечего, – сказала она и стала раздеваться.

– Нет, этого делать не надо.

– Надо, иначе не получится. Моя дырочка, видишь ли, под одеждой.

Вот тут я почувствовал, что краснею. Точно горячая вода поднялась изнутри и закипела в голове. Не успел я ничего ответить, как она сбросила панталоны и осталась в чем мать родила. А я впервые увидел женщину голой. Сердце колотилось где-то в горле. Она была такая свежая, с круглыми маленькими грудями и темным клочком между ног. Я только и смог промолвить:

– Я здесь кое-кого ищу.

– Пока проснулась я одна. Если думал про другую, считай, не подфартило.

– Дело совсем не в этом.

Наклонив голову набок, она разглядывала меня.

– Что-то не припомню, чтобы ты бывал здесь раньше и кого-то заприметил. Ты ведь девственник, верно?

– Это не важно, – сказал я.

– Да точно, – сказала она. – Прямо как флагом машешь, где так и написано. У меня глаз наметан. Иди сюда, сладкий.

Я не шевельнулся.

Она подошла вплотную.

– Я только вымылась. Никто из мужиков меня не трогал, и внутри я тоже чистая.

– Господи, надеюсь, что так, – сказал я.

Она взяла меня за руку.

– Идем в кровать.

– Я только поговорить, кое-что разузнать.

– Всему, что нужно знать, я тебя научу. Очереди в бордель не видно, времени хватит.

– Мне нужно узнать про мужчину, – сказал я.

Она выпустила мою руку и немного отстранилась.

– Любишь мужчин?

Мне пришлось собраться с мыслями.

– Нет. Просто ищу одного, который, возможно, здесь.

– Так кого же?

– Сам толком не знаю.

– Слишком ты мудреный, Рыжий.

– Я не нарочно. Ищу одного типа, причастного к убийству моего деда и к похищению сестры.

– Так ты меня не хочешь?

Я собрался ответить «нет», но язык отчего-то не повернулся. Взамен я произнес:

– Я так не говорил. То есть это естественно, наверное.

– Еще бы. Покажешь четыре четвертака?

Я достал из кармана четыре монетки и протянул их ей на ладони.

– Вот они, – сказал я. – И они твои, если поможешь разыскать того, кто мне нужен.

Она провела рукой мне по лицу.

– Черт, какой ты милый. Если я брошу эту жизнь, то ради такого, как ты. А ты еще и добрый.

– Это как ты узнала? – спросил я.

– На моей работе о многом узнаешь, – сказала она. – И быстро учишься разбираться в людях. Особенно в мужчинах. Иди сюда, сладкий. Ляжем в постель, а там увидим, как я смогу тебе помочь. Давай твои четыре четвертака.

* * *

Сам не знаю, как вышло, но очень скоро я был голый с ней в постели, а она сказала:

– Мне нравится, что там ты тоже рыжий.

И мы приступили к обучению.

Как все происходило, помню плохо, но, когда мы закончили, я обессилел от наслаждения. Один их тех грехов, о которых предупреждал дед, взял надо мной верх, и оказался совсем не таким мерзким, мучительным и безотрадным, как он описывал.