Чаща

Когда с этим было покончено, мы снова пустились в погоню. Но уже через два дня пришлось признать поражение. К тому времени они применили все индейские хитрости, чтобы сбить нас со следа, и растворились, возможно, направившись в каньон Пало Дуро. Так или иначе, больше мы никогда их не видели. Уже порядком обессиленные, мы повернули назад. Путь домой занял несколько дней, и за это время из еды пришлось довольствоваться одним кроликом, почти разорванным пополам выстрелом моего Шарпса. Наши лошади обходились травой и лужицами воды, где они попадались. Вернувшись во владения Уинтона, мы два дня лежали пластом, и только потом вернулись за телами его родных, нашли их, привезли назад и похоронили под большим дубом. Вокруг на много миль не было ни другой зелени, ни воды. Мы задержались еще на день, собрали припасов, Уинтон навестил могилы, а потом мы сожгли его ферму, как он захотел, и уехали. Вот и весь рассказ о том, как Уинтон получил свои шрамы.

(16)

Утро было в разгаре, когда мы двинулись дальше. По пути Юстас осматривался в поисках следов, а я косился на Уинтона с его шрамами, размышляя над историей Коротыша. Заодно вспомнил и слова шерифа насчет убийства людей на фактории. С учетом того, что я узнал, его отношение стало более очевидным. К тому же, подумал я, прояснилась причина, по которой он хотел отправиться с нами. Дело было не только в деньгах – он надеялся, что представится случай спасти кого-то взамен упущенного им раньше. Это было ясно как божий день.

И еще я думал о словах Коротыша насчет того, что все люди по природе одинаковы, и они никак не шли из головы. Здесь вера в милосердие Господа отчего-то не могла мне помочь.

Понятно, были мысли и более практического свойства, скажем, про местность вокруг, куда менее открытую, чем та, где Коротыш и Уинтон преследовали индейцев. Найти здесь укрытие было гораздо проще, а Жирдяй, на свой лад, был опаснее любого команча. Коварный, как змея, он убивал просто ради удовольствия, и так же поступали его товарищи. Я гадал, что могло сделать их такими, и не находил ответа.

Наш путь лежал через поросшие деревьями холмы, где не было хорошей наезженной дороги. Я опасался, что какая-то из лошадей может угодить ногой в яму, или ее ужалит змея, или случится другая напасть. След, однако, был хорошо виден, и Юстас вел нас вперед довольно споро. Ни одного слова насчет навыков Юстаса от Коротыша мы больше не слышали, хотя, скорее, дело было в том, что Юстас в этом смысле утратил чувство юмора.

По пути нам случалось вспугнуть птицу или оленя, и, стоило птице вспорхнуть или выпрыгнуть оленю, я готов был обделаться, принимая их за Жирдяя с его ружьем. Каждый раз, когда взлетали птицы, Боров бросался за ними в кусты, точно собирался отрастить крылья и схватить их на лету.

Двигаясь по извилистой узкой тропинке, вернее, оленьей тропе, нам приходилось держаться друг за другом. И вот Джимми Сью, которая ехала впереди, обернулась и сказала:

– Не похоже, чтобы Жирдяй осторожничал. Может, решил, что мы уже отстали? Юстас без труда находит его след.

Ехавший впереди нее Коротыш, не оборачиваясь, произнес:

– Или ведет туда, где нас поджидают.

Я сразу же подумал о команчах, как они заманили Уинтона в засаду, и все страхи насчет Жирдяя с ружьем мгновенно вернулись. Правда, мне немного полегчало, когда Коротыш добавил:

– Как мне представляется, выгода нашей ситуации в том, что Жирдяй должен бы искать место, чтобы спрятаться и зализать раны, которые, полагаю, весьма серьезны. Вот уж кто крепкий парень, тут не поспорить. Получил от меня взбучку, несколько дырок от пуль, залил своей кровью весь Западный Техас, добавил по пути несколько мертвецов, выжег из автомобиля весь бензин и все еще дает нам фору.

Юстас сказал, что Жирдяй, верно, далеко оторвался, но нам совсем не повредило бы устроить себе ужин из прихваченных припасов, так чтобы никакой стрельбы. При этом, учитывая деревья вокруг и немалое расстояние до Жирдяя, небольшой костер, чтобы разогреть еду, вряд ли сможет его вспугнуть. На всякий случай мы позаботились о том, чтобы не класть в огонь листья или сырые дрова, от которых много дыма.

Юстас уверил всех, что уже завтра мы наткнемся на Жирдяя, который дольше не усидит в седле, упадет, истечет кровью и помрет. Эти слова меня сильно воодушевили, и я надеялся, что так и будет. Тогда можно было бы счесть, что это божий промысел, а не пули наших ружей или картечь из пушки Юстаса.

Этой ночью мы с Джимми Сью не стали предаваться утехам, как накануне, зато легли спасть вместе, уже ни от кого не скрываясь. Впрочем, я почти ее не касался, разве иногда, в полусне, протягивал руку, чтобы убедиться, что она никуда не делась. Надо заметить, что под нашими одеялами она разогрелась, словно печка, но мне было хорошо, когда она рядом, и меня это не беспокоило.