Чаща

– Видать, ты никогда не даешь ему спуску, а? – сказал Спот.

– Тебе не доводилось блуждать с ним столько раз, сколько мне, – ответил Коротыш.

Возможно, вы удивитесь, услышав, что при всех моих опасениях я снова почувствовал усталость и сел, привалившись спиной к дереву, да так все и было. Минуту назад во мне кипела тревога, но теперь я чувствовал опустошение, будто выпитый до дна стакан.

Надвинув шляпу на глаза, я то погружался в сон, то выныривал обратно, как вдруг мне послышались два резких щелчка, а чуть погодя третий, как будто кто-то наступил на сухую ветку – раз, два… и три. Но не рядом со мной. Где-то далеко.

Подняв голову, я сдвинул шляпу на затылок, чтобы оглядеться и понять, слышал ли звуки кто-то еще. Однако все остальные были спокойны и, похоже, ничего не слышали. Немного подумав, я пришел к выводу, что звуки почудились мне во сне. Подошел Боров подремать по соседству, и когда я вновь привалился к сосне, он поднял голову и положил ее мне на колено. Я опустил руку на его твердый загривок, закрыл глаза и снова погрузился в сон.

* * *

Когда Коротыш решил, что прошло достаточно времени, он поднял остальных, и мы повели своих лошадей в ту сторону, где исчезли Юстас и Уинтон. Они протоптали хорошо заметную тропу, так что даже я не сбился бы со следа. Какое-то время мы шли через лес, пока не вышли на просеку, проложенную через самую чащу. Здесь повсюду торчали пни, но между ними был ровный участок, расчищенный с помощью динамита. Почти ничего не напоминало о лесе, который зеленел здесь прежде. Деревья с твердой древесиной свалили в кучи и подпалили, а все сосны срубили и отправили на распилку. Даже птицы здесь не пели.

Мы двигались дальше по просеке, пока не наткнулись на груду сваленных металлических бидонов из-под молока, нескольких перевернутых плетеных корзин с бататом и мертвого пса. Черный некрупный пес, несомненно, подстреленный, лежал посреди клубней батата и молочных бидонов, частью со слетевшими крышками, так что его кровь смешалась с вытекшим молоком и раскиданным бататом.

К тому времени мы уже ехали верхом, ведя оставшихся лошадей в поводу, но, видя такое дело, остановились осмотреться. Указав на дорогу, Спот сказал:

– Я, понятно, не Дэниэл Бун[6], но тут следы от недавно проехавшей повозки.

Что до меня, я не отличил бы свежих следов от тех, что оставили неделю назад, но Спот, похоже, не сомневался, и я решил ему поверить. Как и Коротыш. Он спешился, наклонился пониже, уперев руки в колени, оглядел дорогу, выпрямился и кивнул.

Тогда и все мы слезли с лошадей и принялись осматриваться в надежде найти что-то, объясняющее ситуацию.

Указав на дорогу, Коротыш сказал:

– Повозка проехала здесь недавно, а вот следы тех, кто шел пешком. Здесь и другие следы, более свежие, и я узнаю следы Юстаса по отпечаткам каблуков, так что это он и Уинтон. Юстас распределяет свой вес так, что каблуки снаружи снашиваются быстрее, чем изнутри, что мы здесь и видим.

– Но ты вроде бы не следопыт, – сказал я.

– Так и есть, – сказал Коротыш. – Это я перенял у Юстаса. Из кладезей его познаний.

– Он верно говорит, – сказал Спот. – Вон те более свежие следы. Я и сам не следопыт, но случалось выслеживать оленей, так что я разбираюсь.

– Знаете, может и молоко еще свежее, – сказала Джимми Сью. – А я бы не отказалась. Так я открою бидон?

Никто не стал возражать, тем более оставалось несколько плотно закрытых бидонов. Я помог вытащить один, а Спот помог ей открутить крышку. Молоко пахло так, будто еще не скисло, разве что нагрелось на жаре. Мы достали из сумок кружки и приступили. Я приканчивал третью, когда Коротыш сказал, что нам следует остановиться, поскольку в жару много молока вредно для желудка, особенно если едешь верхом.

Джимми Сью оставила молоко и стала отбирать целые бататы, чтобы захватить с собой. Как раз в этот момент Спот, который поднес ко рту свою кружку, сказал:

– Ох, черт. Гляньте-ка туда.

Он опустил кружку и вытянул руку.

Мы посмотрели, и там из-за бревна торчала босая нога. Когда мы подошли, оказалось, что вместе с ногой был и целый человек. Белый мужчина лет, как мне показалось, около сорока, а шляпа его так завернулась, что лицо почти утопло в ней, а сама шляпа утопла в грязи. Мертвый, как и пес. Боров, который отлучился в лес, теперь вернулся и подошел взглянуть.

– Нет, Боров, – сказал Коротыш. – Оставь его. Пойди съешь собаку.

Боров не тронул человека и даже не прикоснулся к собаке. Я заключил, что он успел нажраться желудей и корешков и еда его пока не занимала.

– Его застрелили в голову, – сказал Коротыш. – Теперь ясно, как все было. Жирдяй топал пешком по этой дороге, и провидению было угодно послать ему этого мужчину с собакой, которые везли на рынок в своей повозке молоко и картофель. Жирдяй подстерег мужчину и застрелил, а заодно и собаку – возможно, та пыталась его укусить, или просто на всякий случай. Потом выбросил из повозки все товары, чтобы ехать быстрее. Ну и отправился дальше. А там появились Уинтон и наш легендарный следопыт Юстас, которые теперь пешком преследуют запряженную лошадьми повозку.