Часовая башня

Родившись в богатстве и достатке, хоть и вынуждена практически сразу сменить уровень на более скромный, росла среди отживших свой век стилей в архитектуре, с годами наблюдая, всё меняется, и теперь, главенствующим становится не столько наличие своего родового «гнезда», сколько умение добиться чего-то самостоятельно. Проникшись новыми идеями в архитектуре, начинала понимать; не в извилинах и завитушках потолочной лепнины, или замысловатости резьбы по дереву, массивной мебели состоит богатство, как было прежде, а в функционализме. Как почувствовала она все эти нюансы современности, постепенно отвоёвывавшие у патриархальности окружающего мира себе всё больше пространства? Возможно понимание тех, зарождающихся минималистических течений в музыке, благодаря частому исполнению произведений современных композиторов её бабушкой дома, а также убеждение, что всё связанное с творчеством подчиняется одним и тем же законам, наводило её на эти мысли.

Но, пиком пока ещё не такого осознанного понимания, что считала даже неким учением, разработанным ею, но держащимся в тайне от остальных, было посещение библиотеки Алвара Аалто. Что не просто полюбила, но и, как казалось, могла рассказать тому, кто только бы лишь спросил её об этом, как зарождалась схема планировки, а потом, из неё вырастали эскизы фасадов. Затем, превращались в чертежи, приобретая подробности. Вынашивала в себе это понимание, но не могла, да и не имела возможности никогда объяснять кому-либо.

Саша оказался её первым слушателем. Тем, кому открыла эту свою тайну восприятия мира, через минимализм средств и форм, с помощью которых и рождается сама архитектура, в чём была уверена.

Собственно, как понимала теперь, процесс обучения ей оказался нужен вовсе не для понимания той тайны, что раскрывается многим во время учёбы. Она узнавала в институте второстепенное, имея основное понятие о главном. Это то и заметил в ней Саша, В отличие от всех остальных, был близок ей тем видением, что считала ещё так недавно, есть только в ней одной.

Как ни странно, будучи единственной девушкой на факультете ни у кого не вызывала внимания и симпатии, кроме его. Не так уж и неприметна оказалась. При общении с ней открыл для себя много нового. Та строгость, для всех выглядевшая неприступностью, на самом деле выявилась всего лишь немногословностью. Да и какой!? Ширмой, завесой от остальных, кто не интересовался её мыслями, обходя стороной. Сама же никогда не считала нужным навязывать своё общество, имея хорошее воспитание, довольствовалась одиночеством.

Присматривался к ней два года. Лишь изредка разговаривая на те темы, что считал возможным разделять с ней.

Только, когда начался предмет проект, впервые обсудила с ним свои эскизы. Чем ошарашила его. Так, как никогда не думал, что, запросто заговорит с кем-то на такие важные, как считал для неё темы. Впрочем, и для него не менее значимые. С радостью делился уже через пять десять минут разговора своими. Вот тогда-то и заметил впервые, как схожи их взгляды на современную архитектуру. Но, тем не менее ходили вместе рисовать железнодорожный вокзал. Артдеко так же нравился обоим. Считали; именно Финский национальный романтизм, большее развитие получивший в Хельсинки, в отличие от Санкт — Петербурга, благодаря его чопорным жителям, и есть тот последний из всех существовавших прежде стилей, что является воротами в будущее, выпускающими из себя функционализм, минимализм, да и конструктивизм в целом.

Казалось теперь; только им двоим во всём городе дано понять великую тайну раскрепощения желающих строить в стиле национального романтизма именно в столице Финляндии. Вырвавшись из Петербурской тесноты, и болотной затхлости северной столицы, её жители, попав на свободу скалистой местности, словно бы обрели смелость среди её, продуваемых ветром шхер. Убежав от присущих большому городу многоквартирных доходных домов, массово начали строить здесь свои дачи, в итоге образовав тем самым целый городской квартал, среди двухэтажных особняков которого они могли теперь гулять вечерами.

Мечтали, когда-нибудь, став известными, купят, каждый себе в этом городе квартиры.

— Я куплю дом.

— Ты так уверен в себе?

— Да. Я очень уверенный человек.

— Что ж, тогда, вынуждена буду проситься у тебя гостить на втором этаже, в самой красивой спальне.

— Разве ты не построишь себе дом тоже? — улыбнулся он.

— Нет. Во всяком случае не здесь. И не такой сказочный, — поддела его Настя.

— Ах вот ты как! Ну, и я тоже не буду тогда строить здесь. К тому же тут всё и так застроено так плотно, что и места не осталось хорошего для наших с тобой замечательных, современных, обязательно должных стать в будущем памятниками функционализма зданий.

И, сейчас, когда шли по такому знакомому им, застроенному всего лишь лет тридцать назад центру города, не хотели думать, что, где-то, пусть и совсем рядом от них, может начаться война. Им было хорошо. Они ещё не знали, возможно сейчас, в этот момент не просто подружились, перестав быть приятелями, но и сделали следующий шаг от дружбы до ….