Часовая башня

Сталин собрал раскатившиеся кольца, нанизал их обратно. Но, не все и не в том порядке, придавив меньшие большими. И меньшие оказались под гнётом, выраженным равнозначными с остальными требованиями к ним, чего не было раньше. Слишком уж много внимания уделялось особенностям этих стран прежде.

— Ну, вот и прекрасно! Теперь я могу спокойно умереть, — счастливо улыбаясь, призналась Торбьорг Константиновна, когда приехала к ним за город Анастасия с мужем и сыном.

— Что ты такое говоришь, бабушка! Именно теперь тебе и следует жить с полной силой.

— Я говорю то, что чувствую. Но, раньше была не такой.

— Ну, дай же и нам наглядеться на внука, — протянула руки Елизавета Яковлевна.

— Никак не решались приехать раньше. Ждали пока Павел окрепнет, — оправдывался Александр. Его в ближайшее время должны были призвать в армию.

— Ах, какое замечательное имя! Как у апостола.

— Да, бабушка. Мы старались угодить и вам.

— Спасибо. Мне очень приятно. Всегда ратовала за то, чтоб имена носили общие, Лютеранско-Православные. Это так важно.

— Согласна с тобой.

Анастасия знала о том, что Александру предстоит служба в армии. Но, хоть радовало её то, что она пройдёт для него в звании лейтенанта, понимала, в такой политической обстановке, которая была в мире, сильно рисковал оказаться на фронте, в результате внезапно развязанных боевых действий со стороны СССР.

— Что вы думаете насчёт дальнейшей жизни? — поинтересовался отец.

— Будем пока снимать квартиру в Хельсинки. А там, дальше будет известно. Слишком уж много неопределённости вокруг. Да, и к тому же, Александра должны призвать в армию. Ему дали небольшую отсрочку из-за рождения ребёнка.

— Мы с мамой и твоей бабушкой думали о помощи в приобретении для вас квартиры в Хельсинки.

— Это было бы замечательно. Но, как я уже говорила, очень много всего не ясно.

— Согласен с тобой. Да, и к тому же мы сами не покупали себе дом, в надежде вернуться в Выборг, где осталась наша квартира. Кто его знает, как может повернуться политическая ситуация. Россия находится в ожидании войны с Германией. Это напоминает мне 14 год. С той лишь разницей, что теперь своим коварством и лицемерием её новое правительство легко может поменяться с нынешним Немецким.

— Мы с Александром, если вы не возражаете, думали поступить следующим образом, — посмотрела на бабушку и маму, что нянчились с маленьким Павлом. И, увидев, что всё же слышат её, продолжила:

— Когда Сашу, призовут в армию, я с Пашей переберусь к вам за город. Это будет полезно и ребёнку.

— Ну. Конечно же не возражаем! — обрадовалась бабушка. Она была счастлива от того, что видела своего правнука. К тому же, как ей показалось сегодня; он очень был похож на её Якова. Хоть и сомневалась какое-то время, что брак внучки сделает бессмысленной её старания держать семью в определённых кругах общества, слегка изменив её статус, теперь, видя на руках у Лизаветы, своего правнука, понимала; он даёт ей надежду на жизнь, хотя бы какое-то время. Не хотела теперь покидать своих близких, хоть и давно уже во сне разговаривала со своим Яковом, что, как казалось приходил к ней иногда будто наяву.

Мысли о том, что предстоит служба в армии, очень напрягали его. Видел в себе силы на то, чтоб созидать. Много планов было в его голове. Желал новых, крупных заказов, знал, именно так сможет добиться большего в своей профессии. Будто бы чувствуя, что-то нехорошее спешил жить. Это создавало некую нервность вокруг него. Стал вспыльчив. Но, Настя, будто чувствовала, и понимала это, не обижалась, стараясь смягчить обстановку. Но, не видела никакого способа избежать военной службы мужа.

И, вот, получив форму, подогнав её под себя у портного, стоял перед зеркалом, всматриваясь в него, будто стараясь разглядеть в нём своё будущее, которого никак не мог себе представить. Что-то мешало ему в этом. Не мог сосредоточиться. Да и не с этой же целью подошёл к зеркалу.

Сзади показалась Настя. Обняла его, сказала:

— Тебе очень идёт форма. Будто бы и не учились с тобой в одном институте.

— Да. Мне тоже нравится. Не представляю, как жить целый год без вас. Но, стану думать об архитектуре, так мне легче.

— Я буду жить с той, материальной её частью, что станет на какое-то время недоступна тебе. Это позволит помнить о тебе, — улыбнулась из-за его спины.

Казалась сейчас намного меньше его. Опять похудевшая, словно и не рожала, была прежней. Он же выглядел выше из-за каблуков на сапогах, и форменной фуражки.

На обеденном столе лежала портупея с кобурой, невольно привлекавшая взгляд Анастасии.

— И там внутри настоящий пистолет? — дотронулась до потёртой кожи кончиками пальцев.

— Выдали, — открыв кобуру, вытащил Lahti L-35, — Вот. Совсем новый.