Часовая башня

Ночью выбрался из башни, и направился в его сторону, в надежде сесть на ночной поезд в сторону Санкт — Петербурга, так раньше назывался Ленинград, в который мы собираемся переехать, — взглянул на дочь.

Сонными глазами смотрела на то, как стрелки на часах часовой башни приближаются к десяти. Засыпала, думая о часовщике и Ленинграде, в который скоро переедет.

— Взяв билет в кассе, сел в свой вагон. Войдя в купе, увидел себя в зеркало. Перед ним стоял старик. Упал на своё место. Заплакал, прикрыв лицо ладонями. Благо никого кроме него в купе не было, — посмотрел на Леру. Она спала. Но, знал, нужно ещё минут пять, на всякий случай рассказывать ей дальше, чтоб уснула по крепче.

На башне начали бить часы.

Один.

Два.

Три.

Хоть и знал, ударов будет десять, всё равно считал их.

Слышала удары на часовой башне, видела, как от перрона трогается пассажирский состав, во главе которого был кашляющий дымом паровоз.

Четыре.

Плавно, еле заметно набирал скорость. Надо, что-то делать, или она так и останется навсегда в городе.

Пять.

Шесть.

Решилась.

Что есть духу побежала прямо к двери, на ходу крикнув:

— Я опоздала. Пропустите.

Проводник слегка качнулась вправо.

Запрыгнула в вагон.

Семь.

Восемь.

Бежала по коридору вагона. Тамбур. Следующий вагон.

Девять.

Десять.

Часы затихли, но её сердце бешено билось. Бежала к тому вагону, где знала, плакал часовщик. Хотела успокоить его, заверить в том, что вместе со своим временем нужен городу, и ей прежде всего. Что не следует никогда прятаться от людей, иначе можно сильно состариться.

Крепко спит. Понял Паша, и встав с раскладушки подошёл к окну. Смотрел в сторону замка. Хотел понять сейчас, почему не осталась его мама в Хельсинки после смерти отца, перебравшись в этот город, который, как ему казалось сейчас, всё же принял решение покинуть.

Столько раз переходящий из рук в руки, замок менял флаг, развевающийся на самой верхушке башни Олафа. Сколько раз менялось его население, язык, на котором разговаривал город. Но, так и не был разрушен, сохранив до наших дней самые древние свои сооружения.

Прощался с городом. Принимал решение.

Глава XXVIII. Похороны

Лютеранский пастор был приведён в дом Фёдором Алексеевичем. Все в семье уже знали, Торбьорг Константиновна готовится к смерти. Дни её были на исходе. Не боялась этого. Давно уже находилась в некоем состоянии, когда нет сожаления о том, что можешь потерять ощущение реальности жизни. Не жила, лишь изредка возвращалась к близким для того, чтоб показать свою любовь к ним.

Исповедовалась ему. Соборовалась и причастилась.

После его ухода, попросила всех домашних тихо посидеть с ней в комнате. Таким образом прощалась с ними. Словно перед смертью, старалась запомнить каждого. Еле заметно улыбнулась маленькому Паше.

Закрыла глаза.

Долго сидели молча.

Лизавета Яковлевна, встала первой. Подойдя к матери, наклонилась над ней, какое-то время слушая. Затем сказала:

— Кажется всё.

Сердце баронессы перестало биться днём в сочельник перед рождеством.

Хоронили в мёрзлую землю Сорвальского кладбища. Могильщики долго отогревали её кострами, прежде чем начать рыть. Похороны прошли тихо и немногословно. Сильный северный ветер, продувая насквозь одинокие фигурки, уносил с собой те немногие слова, сказанные в это утро на кладбище. Пашу, несмотря на непогоду, взяли с собой. Сильно укутанный, в шубке, повязанной шарфиком, сидел в санках, стоявших рядом с мамой.

Настя хотела, чтоб её сын видел похороны прабабушки. Чувствовала; новая жизнь, стремительно надвигавшаяся на них, будет беспощадной. Уничтожит в людях память о прошлом, лишит возможности мыслить, сопоставлять, анализировать, сравнивать. Хотела заложить в своего сына основы всех этих процессов. Для того требовалось всего лишь стараться показывать ему максимально больше из того, что было в её силах.

Сама же постепенно возвращалась к жизни, начиная понимать, создана для того, чтоб созидать. В эти дни, после смерти бабушки всерьёз задумалась вернуться в свою профессию.

В городе было какое-то мелкое архитектурное бюро. Хотела на днях сходить туда узнать о возможности трудоустройства к ним. Сама же не только не желала открывать своего дела, но и не смогла бы потянуть в одиночку. Для начала требовалось осмотреться, понять весь рынок заказов. Но, как видела теперь, масштабы строительства из-за войны сильно упали. И, несмотря на множество разрушенных зданий, их восстановлением временно не занимались. Будто бы ждали чья возьмёт. Народ не хотел тратить свои деньги не будучи уверен, опять не потеряет их.

Войска вермахта, удачно наступая, так и не сомкнули петлю окружения, как под Ленинградом, так и под Москвой. Холодная в этом году зима, коснулась не только России, а придя с севера через Финляндию, проморозила сперва её земли, лишь потом добравшись до Москвы.